Украина не может так разбрасываться людьми, как Россия. Кажется, это известная истина. И хотя ее постоянно повторяют руководители государства и ВСУ, на практике придерживаются далеко не все.
Одно из свидетельств — увольнение командующего Объединенными силами ВСУ Юрия Содоля, который, несмотря на давние обвинения в пренебрежении человеческими жизнями, стремительно делал военную карьеру. Но как избежать неоправданных смертей на фронте? Журналисты издания " ТЕКСТЫ " выясняли вместе с военнослужащими и военным экспертом, что необходимо для того, чтобы уменьшить человеческие потери в армии во время штурмовых операций.
Мертвая наука
Начинать надо, прежде всего, с обучения бойца — без этого говорить об остальных пунктах нет смысла.
Качественная подготовка военного должна проходить в несколько этапов, объясняет командир батальона 78-го ОДШП Иван Матейко. Она должна состоять из общевойсковой подготовки, профессиональной подготовки и согласования.
На первом этапе человек узнает азы военного дела, а на следующем изучает особенности своей военной профессии. Последний этап нужен, чтобы военные познакомились между собой, узнали, кто за что отвечает, научились гармонично взаимодействовать на поле боя и выполнять поставленные боевые задачи.
Обучение нужно, чтобы человек отточил до идеала навыки, которые ему понадобятся на поле боя. Иван Матейко подчеркивает, что именно базовые навыки, которые человек усваивает на подсознательном уровне, спасают жизнь.
“Не раз были случаи, когда люди получали ранения или даже погибали, потому что не выполняли каких-то стандартных вещей, которые усваиваются во время базовой военной подготовки. Банально не роют окоп такой, как надо, потому что ленятся, оружие не чистят.
Еще один пример – когда я захожу на позиции, то минирую подходы вокруг себя. Понимаю, сколько взять с собой воды и провианта и так далее. Надо оттачивать такие навыки на учениях и быть готовым слушать более опытных бойцов», — рассказывает Матейко.
С этим мнением согласен офицер десантно-штурмового полка с позывным "Румын".
“Бывает, что на поле боя попадают военные без неотложной подготовки. Вспоминаю, как такие военные выходили на боевое задание и сразу все слышали нервный крик от командира: "Разойдитесь!", то есть рассредоточьтесь, увеличьте дистанцию.
Мы на стриме с дрона увидели, как четверо военных выходили на штурм на расстоянии менее метра друг от друга — это просто катастрофа для любого опытного штурмовика, ведь одна граната убьет сразу четырех человек.
А вот на учениях штурмовики усваивают, что нужно разойтись более чем на 12 м, двигаться не колонной, а по шахматке, чтобы каждый видел перед собой спины двух других военных. Вот таких мелочей сотни, но просто почитать и выучить это невозможно. Это все прорабатывается на полигонах до тех пор, пока не усвоится в мышечной памяти, а просто прочитать — это мертвая наука», — говорит "Румын".
Если людей плохо учить, то они учатся в боях по принципу "кто не научился, тот умер". Такое может позволить себе Россия, у которой гораздо больше населения, но если мы будем действовать по этому принципу, то потеряем много людей и проиграем войну.
Как множится ложь
Другая проблема, которая, по мнению военных, приводит к большим и неоправданным потерям: командиры часто отдают приказы, не зная реальной ситуации на поле боя. Командиры низших звеньев не хотят докладывать о реальной ситуации на месте, потому что боятся наказания за свои ошибки или недоработки.
Вся система в армии построена так, что каждый боится быть наказанным, — объясняет Иван Матейко. — И бывает так, что командиры на более низком уровне из-за этого страха не докладывают о реальной ситуации на своем участке фронта. А потом эта ложь умножается. Командир роты передает информацию командиру батальона, тот — командиру бригады, тот - еще выше, и на каждом из этих уровней может добавляться какая-то новая ложная информация, ведь каждый боится быть наказанным», — рассказывает Матейко.
В то же время, говорит военный, командование планирует военные операции, исходя из количества боевого состава военного формирования. Хотя не все военные, находящиеся на счету военного формирования, могут выполнять боевые задания.
Вот, например, в батальоне 350 человек боевого состава. Командование видит эту цифру так, что в батальоне есть 350 штыков, готовых выходить в бой. Хотя на самом деле эта цифра включает людей, работающих в разных службах, на складах, в логистике, заведующих финансами, выполняющих управленческие функции и т.п. Был реальный случай — сержант материального обеспечения одной из рот пошел на штурм и потерял ногу. В результате с имуществом в роте теперь полный хаос», — рассказывает военный.
Матейко говорит, что неподготовленных людей нельзя отправлять на боевые задания, ведь, несмотря на прохождение всеобщей военной подготовки, у них нет достаточного опыта и знаний, чтобы участвовать в штурме. Подробнее о том, почему без подготовки переводить людей из подразделений обеспечения на боевые задачи — это плохая идея, читайте в колонке Ивана Матейко .
Еще одна проблема — даже у высшего военного руководства есть свой страх перед политической верхушкой. А политическое руководство часто может отдавать приказы, учитывая собственные интересы и политическую обстановку в стране, а не ситуацию на фронте.
Портрет командира
Но только подготовленных бойцов недостаточно. Для каждой военной операции нужны грамотное планирование и эффективные командиры, отмечает "Румын".
Приведу аналогию, чтобы проще объяснить: отец просит ребенка зимой разбить лед перед домом ломиком. Ребёнок не строит себе в голове план, что сначала надо надеть варежки, чтобы не обморозить пальцы, натянуть шапку, а хватает ломик и бежит разбивать лед.
Эти дети - наскоро выращенные комбаты или комроты, которые еще два-три месяца назад были солдатами или сержантами, а затем прошли обучение на офицеров и стали командирами. Такие люди слышат команду взять какую-нибудь посадку и бегом рвутся в бой без должной подготовки, даже сами иногда выходят на задание», — говорит "Румын".
«Планирование военной операции должно происходить иначе, – "Румын" повторяет прописную истину, которую усвоили далеко не все. — Профессиональное военное руководство должно сначала осуществить наземную и аэроразведку, изучить ландшафты местности, на которой планируется операция, определить маршруты выдвижения и эвакуации, иметь четкую ситуационную осведомленность, чтобы не состоялся дружеский огонь. И для этого всего нужно подготовить материальное обеспечение.
“Военное планирование – это наука, – добавляет "Румын". — К сожалению, многие считают, что можно просто пойти повоевать полтора месяца, потом полтора месяца побыть на курсах и стать настоящим офицером. Но это не так”.
Нравственный кодекс
Очень часто военное руководство любит именно таких отчаянных солдат, которые рвутся первыми в бой. И именно их продвигают на должности командиров. "Румын" считает, что настоящий командир — это не дерзкий военный, который больше всего хочет совершить подвиг. Командир должен обладать боевым опытом, быть взвешенным в принятии решений, обладать лидерскими качествами, а также иметь моральный кодекс — ценить человеческую жизнь.
Чтобы выявить такие качества, к отбору кандидатов на должности нужно привлекать психологов, которые смогут понять, выражена ли у человека эмпатия и будет ли он ценить человеческие жизни или, наоборот, есть ли у человека склонность к садизму, считает "Румын".
Заставить командиров ценить человеческую жизнь нереально. К примеру, некоторые военные и гражданские предлагают ввести уголовную ответственность за неоправданные потери. Это невозможно, объясняет аналитик Центра оборонных стратегий Виктор Кевлюк. Такой практики не существует в западных странах. Невозможно определить в законе, какие потери были оправданы, а какие нет», – говорит Кевлюк.
Определенный процент потерь закладывается в планирование военных операций, объясняет аналитик. Но предусмотреть реальное количество потерь невозможно – все будет зависеть от ситуации на местах.
Однако в оценку командира руководство должно включать и уровень потерь, который влиял бы на его карьеру. Естественно, это динамический показатель, зависящий от интенсивности боев на определенном участке фронта. Но сейчас командир может получить на орехи по пустякам, при этом руководство ничего ему не скажет за потерянные жизни, которые можно было бы сохранить.
И рядовые бойцы хорошо знают, какие командиры отдают адекватные, продуманные приказы и тщательно планируют свои операции, а какие любят махать шашками и посылать на верную смерть. Это знание следует формализовать и для высшего руководства.
Также следует создать военную прокуратуру и военные суды. Ведь в наиболее вопиющих случаях, когда из-за общественного резонанса начинаются расследования потерь, гражданское правосудие не имеет достаточно компетенций, чтобы решить, что было сделано правильно, а что нет.
Также важно сделать так, чтобы принцип сохранения жизни стал одним из основных для командиров. Для этого не нужно вводить уголовное наказание, достаточно того, чтобы командиры, которые воюют эффективно и берегут жизнь, поднимались по карьерной лестнице. К сожалению, пример Содоля доказывает, что это не всегда так.
Децентрализация
Первый год войны мы выигрывали благодаря гибкости, когда низовые командиры в рамках поставленных задач многие вопросы решали самостоятельно. Впоследствии, когда ситуация стабилизировалась, армейская бюрократия родом из СССР начала снова набирать силу и усложнять там, где нужно упрощение, и упрощать там, где требуется сложный подход.
Смелость и инициативность первого года войны уступили место ужасу перед начальством. То есть, мы потеряли одно из преимуществ российской армии.
Но тут возникает вопрос качества офицеров, потому что далеко не все готовы действовать инициативно, на свой страх и риск.
Но в идеале, если нам удастся выращивать достаточное количество ответственных и умных командиров, акцент должен быть на "сетецентрической войне", когда командир получает общий приказ, а как он будет его выполнять - это уже его дело. В конце концов, по этому принципу и организованы войска НАТО.
Технологическое преимущество
Последний пункт в этой статье не касается управления человеческим ресурсом, но важен для уменьшения потерь. Украине нужно технологическое преимущество над врагом, особенно в воздухе, считает военный "Румын".
“Две управляемые бомбы по полтонны, выпущенные из одного истребителя, совершают прорыв в обороне противника примерно на 500 метров, – объясняет он. — Некоторые гражданские спрашивают нас, нельзя ли эту тонну набрасывать за счет артиллерии. Теоретически можно, но никогда снаряд или мина не сделают того, что делает одна бомба”.
Проблема в том, что сегодня Россия занимает господствующую позицию в воздухе. Мы своей авиацией не можем сбивать Су-34, запускающий управляемые авиабомбы (подробнее об этом ).
Также враг имеет преимущество в разведывательных беспилотниках. Некоторые из них, стартовав на оккупированной Харьковщине, могут залететь в глубь территории и фотографировать происходящее в Полтаве (об этом подробнее здесь ).
Вернуть преимущество в воздухе украинской армии могут американские истребители F-16, которых Украина все еще ждет. Оснащение этих самолетов позволит пилотам обнаруживать вражеские цели на расстоянии 200 км и поражать их на расстоянии 180 км, что преобладает над возможностями российских самолетов. Это существенно снизит потери от управляемых авиабомб. Но россияне готовятся к появлению F-16 и увеличивают дальность полета своих КАБов.
Разведывательные беспилотники, которые сейчас являются главной составляющей российского процесса обнаружения, наведения и оценки последствий атаки, должны быть объектом первого приоритета: нужно масштабировать все успешные способы поражения дешевыми средствами — от FPV-дронов и легкомоторных самолетов до комплексов ПВО с небольшими и дешевыми. боеприпасами для поражения именно таких целей.
Однако в целом существенное уменьшение потерь возможно только тогда, когда ВСУ изменят подходы в управлении.
Валерия Павленко , опубликовано в издании Texty.org.ua