Крымский бизнесмен рассказал как высокопоставленные украинские чиновники наживаются на оккупации полуострова

На административной границе Крыма и Херсонской области 20 сентября начнется акция, которая обещает стать резонансной. Крымские татары и все желающие им помочь перекроют дороги, ведущие на полуостров, с тем, чтобы не пропускать грузовики и фуры, везущие из Украины в Крым продукты питания и прочие товары. Таким образом активисты реагируют на аннексию Россией Крыма и нарушения прав человека на полуострове.

Среди главных организаторов блокады — 45‑летний российский бизнесмен Ленур Ислямов, собственник крымскотатарского канала ATR, который из-за проукраинской позиции российские власти вынудили покинуть полуостров.

Российские активы Ислямова представлены компанией по продаже автомобилей Daewoo узбекского производства Квингруп — в лучшие времена она приносила порядка $200 млн в год. Кроме этого, Ислямов является учредителем Джаст Банка, который по размеру активов входит в восьмую сотню российских финучреждений. Из крымских активов у бизнесмена остался крупнейший на полуострове пассажирский перевозчик СимСитиТранс.

Весной 2014‑го, уже после оккупации Крыма, по решению Меджлиса крымскотатарского народа Ислямов даже вошел в непризнанное правительство Крыма, которое возглавил Сергей Аксенов. Но ненадолго: через два месяца был уволен за “политическую ангажированность”.

Теперь канал Ислямова вещает из Киева, а сам бизнесмен в рекордные сроки превратился в одного из наиболее заметных крымскотатарских политиков.

Весь последний год на предприятиях Ислямова проходят постоянные проверки: по его собственным словам, банк покидают вкладчики, а из Квингруп ушел крупнейший партнер.

“Мне плевать на бизнес! Абсолютно!” — эмоционально говорит бизнесмен, сидя в скромном киевском офисе, где сейчас устроился телеканал АТR. О его родине здесь напоминают разве что крымскотатарские флаги, висящие перед входом. Впрочем, перед началом беседы, как обычно в домах крымских татар, НВ подают кофе.

— Почему о торговой блокаде Крыма заговорили именно крымские татары и только сейчас?

— Это самое малое, что могла бы сделать Украина для обозначения своей позиции в отношении оккупации Крыма. Прошло полтора года, а решительных действий нет, более того, давление на крымских татар в Крыму только усиливается, люди незаконно попадают в тюрьмы, погибают от рук неизвестных. Потому Меджлису так важно зацементировать Украину в борьбе за Крым, объединить обычных людей, чтобы украинской власти пришлось заняться этим вопросом.

Очень многим чиновникам мы неудобны, потому что у них есть бизнес-интересы — поставка контрабанды в Россию через Крым. Полуостров ведь не таможенная зона, и через него везут все, что угодно, не растаможивая. Этим пользуются и с той стороны, и с нашей. А у России дополнительная выгода еще и в том, что такая контрабанда развращает украинских политиков. Россия цепляет их на денежный крючок, и они уже начинают думать: а зачем Крым возвращать?

— Кто эти политики? И о каких бизнесах речь?

— Сейчас преждевременно это озвучивать. Но это политики очень высокого уровня.

Тому, что Крымом сейчас не особо занимаются на высшем уровне, есть и официальное оправдание: мол, мы таким образом выигрываем время. Ничего мы не выигрываем, мы проигрываем полуостров России. И если так будет продолжаться и дальше, рано или поздно нам придется признать: мы его уже никогда не вернем.

— Ваш бизнес перевозок по‑прежнему работает в Крыму?

— Работает. Мне плевать на него совершенно. Никакого страдания по поводу этого бизнеса у меня нет. Если бы меня это беспокоило, я бы там находился. Я готов от него отказаться, но придется уволить тысячу человек. Меня только это сдерживает. Там сейчас работает мой отец, и я не могу ему сказать — выгони тысячу человек. Радует только, что этот бизнес — перевозки — никак не связан с властью.

Меня не интересует бизнес ни в Крыму, ни в Москве. Была дилемма — сохранить бизнес и даже его приумножить, но пожертвовать телеканалом. Со мной встречались и в Украине, и за рубежом, говорили: если продолжишь придерживаться этой линии [проукраинское крымскотатарское вещание в Крыму], у тебя ничего не будет.

России в Крыму нужна была история унижения такого уровня, чтобы народ не поднялся. Сломать что‑то масштабное, символическое. Крымские власти отобрали у Меджлиса здание, чтобы якобы “приструнить”, но не смогли, то же самое хотели сделать с каналом ATR. Потому председателя Меджлиса Рефата Чубарова они просто выдворили за пределы полуострова, а со мной и моими сотрудниками вели беседы. Со всеми моими партнерами говорили, даже с клиентами банка. Бесполезно.

— Россия как‑то пытается завоевать симпатии крымских татар?

— Наши симпатии невозможно завоевать. Потому что у крымских татар на генетическом уровне осталась память о российской аннексии 1783 года [после русско-турецкой войны Крым был введен в состав Российской империи].

Это преступление вбито в генетический код. Украина нас может хоть плеткой по спинам хлестать, но украинца мы не будем воспринимать как врага, а россиянина, даже если он нас будет кормить пряником с утра до ночи, мы не сможем воспринимать как друга. У нас есть пословица: “Если ты имеешь русского друга, знай, что за спиной у тебя должен быть топор”. То есть ты дружи с русским, но если у тебя топора нет, то лучше, чтобы у тебя не было и друга. Понимаете суть пословицы?

Или, например, береза — крымские татары никогда не садят во дворах этого дерева. Есть такая поговорка: если ты садишь березу в своем дворе, придет русский и скажет, что это его родина.

— Вы работали вице-премьером в правительстве Аксенова в апреле 2014 года. Почему вы приняли решение идти на эту работу?

— Это решение Меджлиса. Мы должны были защитить интересы крымскотатарского народа. Было непонятно, а вдруг Украина нас действительно сдала? Вдруг от Крыма действительно отказались, а нам здесь жить. Мы же не можем из Крыма все уехать, мы должны оставить здесь народ. Кто‑то должен вести переговоры с той властью.

И мы в такую игру сыграли с ними. В апреле меня назначили исполняющим обязанности вице-премьера Крыма, а уже в мае мы поняли, что нам не дают 18 мая проводить [День памяти жертв депортации крымскотатарского народа, который до оккупации ежегодно отмечался траурными митингами].

Мы понимали, что они делали, и говорили: так нельзя, надо вот так. Иногда “бились” с ними. Чубаров ругался. Доходило едва ли не до драки. Вот так ругались. Ну как по‑другому было добиваться? В какие‑то моменты это срабатывало. Потом перестало.

— Вас уволили с формулировкой “из‑за политической ангажированности”. Что стало причиной?

— Я не полетел к Путину. Ни я, ни муфтий, ни председатель Меджлиса. На нас очень сильно давили, чтобы мы полетели к Путину и провели переговоры.

Тогда я понял, что нас переиграли. Мы не были готовы к этому. Мы же не готовились к войне.

— Меджлис принял решение о том, что протест оккупантам в Крыму будет носить мирный характер. Была ли идея насильственного сопротивления?

— Была. У меня. Еще до референдума так называемый глава Республики Крым Аксенов крушил крымскотатарские поселки ночью с какой‑то своей бандой, и я на следующий день сказал Чубарову: мы должны что‑то делать. Нужно ответить. Тем более что у нас есть силы и средства для того, чтобы это сделать. Но у Чубарова тогда хватило мудрости сказать: нет, мы ничего делать не будем, потому что это провокация.

Когда начали поджигать наши мечети, я снова пришел к Чубарову и сказал: мы должны что‑то делать, так нельзя, народ нас не поймет, мы теряем лицо. Он снова сказал, что это провокация, и запретил.

Тогда был ключевой момент, Россия запускала сценарий Косово. Должна была начаться мясорубка с участием крымских татар, и русские должны были войти и спасти русское население. От крымских татар. Такой пожар пытались разжечь.

— Некоторые эксперты говорят, что одним из видов сопротивления крымских татар может быть рост мусульманского экстремизма. Это возможно?

— Да. Это то, чего боится Россия. Но не думаю, что рост таких настроений возможен. Если, конечно, со стороны России не будет ужесточения политики по отношению к крымским татарам.

— То есть вы считаете, что в Крыму невозможно повторить кавказский сценарий? Когда люди понимают, что победить государство-захватчика в открытой войне невозможно, и уходят в партизаны.

— Возможно. Но даже если такая история случится, то она не будет поддержана ни Меджлисом, ни Курултаем. Погибнут многие. Надо просто дождаться развала России. Потому что с такой политикой, которую ведет сейчас Кремль, они развалятся точно.

Радикализируясь, мы не сохраним народ. Сейчас понимаем, что нам надо заниматься Крымом, используя механизмы политические и ненасильственные. И заставлять заниматься Крымом Украину. Мы открыто говорим об этом. Хотя такая позиция многих раздражает.

.

5 вопросов Ленуру Ислямову:

— Ваш любимый город?

— Демерджи. Это небольшое село в Крыму, откуда родом моя семья.

— На чем вы передвигаетесь по Киеву?

— На такси.

— Ваш прожиточный минимум?

— Не считал, но сейчас веду очень аскетический образ жизни.

— Что вы считаете своим наибольшим достижением в жизни?

— Детей. АТR — это тоже мой ребенок.

— К чему вы стремитесь?

— Стремлюсь, чтобы у крымских татар была своя государственность. Это не отдельное государство Крым, а наша автономная республика в составе Украины. Если сделаю это, то смогу сказать, что прожил жизнь не зря.

Материал опубликован в НВ №34 от 18 сентября 2015 года