Евген Карась: Харьковская тюрьма – это реальный сатанизм. Людей заставляют лопатами ловить снежинки

Организация С14 вызывает в обществе противоречивую реакцию. Одни уважают её членов и считают их последовательными националистами.

Другие обвиняют в нацизме и утверждают, что даже в названии группы заложены фашистские символы. Как поясняет лидер С14, всё гораздо проще. С – является сокращением от слова Січ (Сечь), а 14 октября – дата одного из самых почитаемых украинских праздников - Покрова Пресвятой Богородицы. Про С14 и её деятельность наш сегодняшний разговор с Евгеном Карасём, лидером организации.

Со страниц украинских СМИ периодически звучат обвинения в том, что представители С14 – нацисты. Почему вам предъявляют подобные претензии, кем вы являетесь на самом деле и чем занимаетесь?

На самом деле обвинять нас в нацизме могут только матёрые сепары, у которых автоматически нацистами считаются и Вятрович, и «Просвита», и «Свобода», и Турчинов. В наших названиях и акциях им мерещатся призраки СС и прочая бредятина. Зачастую они используют в своих «предъявах» российскую пропагандистскую матрицу из серии: все, кто против нас, нацисты. В основном такие обвинения звучат от «леваков». Я ни разу не слышал, чтобы представители демократических либеральных структур говорили об этом. Нас могут обвинять в радикализме, в участии в драках с сепарами – не более.

В 2012-2014 годах мы использовали в своей символике кельтский крест. Но в то время - это была общая символика для европейских правых сил. Неонацистские же организации в Украине, в России и за рубежом тогда активно применяли именно нацистскую символику. Мы - нет. Если мы были неонацистами, то нападали бы на либералов, а такого у нас тоже не было… Мне иногда ещё приводят как упрёк единственную фотографию, гуляющую в сети, на которой я «зигую». Это фотография 2008 года и рядом со мной стоит журналист радио «Свобода». Дело происходит в Запорожье. Тогда - перед выборами – мы «троллили» палатку с раздаточным материалом Компартии, проводя открытые параллели между коммунистами и нацистами.

На самом деле, мы исповедуем украинский национализм с консервативными ценностями, которых старательно придерживаемся. Например, мы не любим гейпарады. С14 – это националистическая сеть с образовательными и правозащитными проектами, а не просто дерущиеся активисты, которые пытаются навести порядок в Украине. Мы готовим новую элиту и следим за тем, чтоб нынешний правящий класс «держался берегов», а также боремся со всем, что угрожает внешней и внутренней безопасности страны - с российскими движениями, с титушками, с сепарами и т. д. Я бы даже не называл нас радикальной организацией. Мы не используем радикальные методы – поджоги, вооруженные нападения. Здесь скорее можно применить другие термины. Как есть гибридная война, так есть и гибридная самооборона. Скажем, если мы набили морду сепару, напавшему на Вятровича, то, возможно, это было бы проявлением экстремизма, если бы сам нападавший не был наёмником, который за российские деньги осуществил заказное нападение на украинского общественного деятеля. Сегодня люди, которые выступают против застройки своего двора, зачастую идут на гораздо более радикальные вещи, чем мы. Ведь они перекрывают транспортные магистрали и участвуют в массовых драках.

На самом деле у нас очень много бумажной работы. Мы пишем много обращений: рассмотрите, снесите, разберитесь, помогите… Просто это та работа, которая не видна. Вот на днях были в Боярке, где планируем снести памятник одному коммунистическому деятелю. Если бы мы срезали его «болгаркой», то поднялся бы хай, что это сделали радикалы-варвары. Поэтому мы провели переговоры с местной властью, подготовили документы, объяснили, что в области сносятся подобные памятники, как символы коммунистического режима. Поэтому всё будет снесено спокойно и официально, в законном порядке и без криков.

Вопросы с титушнёй и сепарами решать гораздо сложнее, потому что в этом направлении плохо работает законодательство. Сами полицейские, когда мы приводим к ним того или иного негодяя, не знают, что с ним делать. Когда мы задерживали на железнодорожном вокзале Ивана Проценко, одного из деятелей Антимайдана, который впоследствии был волонтером у сепаратистов, то очень долго ждали полицию, чтобы передать им преступника. Криминальная ситуация в стране настолько тяжёлая, что у силовых органов не хватает времени расследовать всю стрельбу в городе, какие уж там сепары… На чем их ловить? Как их пробивать в Интернете? Полицейские этого просто не умеют делать. Или, вспомним нашу акцию под Россотрудничеством, когда нас пытались обвинить в том, что мы ворвались на их территорию. Мы не могли туда ворваться. По официальному договору между державами, этот центр в рабочий день должен быть открытым для приёма граждан и вход на его территорию свободный. Часто выглядит шумно и радикально то, что на самом деле является законным. Просто есть сферы, где закон никогда не работал, а мы пытаемся это изменить. Поэтому теперь нас часто просят обратить внимание на те или иные безобразия. В принципе, мы как раз и хотели быть таким сервисом, который действует, когда происходят какие-то правонарушения, а на них не хватает внимания у действующих правоохранительных органов. Так теперь и происходит. Драться не обязательно - мы можем помочь подготовить запрос, можем связать с журналистами, можем написать письмо депутату или сами обратиться в правоохранительные органы, в МВД или СБУ. А можем просто поговорить.

eiqrriukiqhkant

Поговорить?

Да. Например, если в магазине игрушек появились в продаже российские солдатики, то мы просто приходим туда и объясняем, что нельзя продавать детям игрушки, пропагандирующие страну-агрессора. Как правило, к нам прислушиваются. Можем прибегнуть, конечно, и к другим методам, если нас не послушают. Например, разрисовать там всё и получить за это административный штраф. Штраф всегда можно обжаловать в суде… По закону, если бы он работал, всех сепаров должны сажать в тюрьмы. По закону должен был бы сидеть в тюрьме и Садовник. Но закон не работает.

Поддерживает ли вас какая-либо политическая сила или конкретные политики?

Мы входим в Триединство: «Правый сектор», «Азов», «Свобода». Если будут выборы, то будем сотрудничать. Что касается какой-то финансовой помощи, то тут мы самостоятельны. Скажем так, отдельные депутаты нас поддерживают, помогают составлять запросы в разные организации, могут попросить принять участие в каких-либо акциях, или сообщить, когда в КМДА будет проходить тот или иной конкурс. Такое сотрудничество больше похоже на взаимную поддержку. По Киеву больше работаем со «Свободой», по Днепру – с «Укропом», по Западной Украине готов помогать нардеп Парасюк (но пока такой необходимости не было), проводили совместные акции с Андреем Левусом. Мы открыты для проукраинских депутатов. Но не для сепаров и «Оппоблока».

Какими правозащитными проектами сейчас занимаетесь?

У нас работает Национальный правозащитный центр, который ведёт, в первую очередь, архивную работу. Вскрывает и фиксирует всё, что касается преступлений коммунизма и злодеяний НКВД. Второе направление – правовые консультации, помощь в случае задержаний, текущие ситуации. Третье направление – сотрудничество с пенитенциарной системой.

Не так давно мы совершили объезд большинства тюрем Украины и увидели, что местами до сих пор царит Средневековье. Возможно, реформа кого-то и коснулась, не все тюремщики – черти и бесы, не все из них получают удовольствия от того, что происходит вокруг них, но так выстроена система. Те, у кого осталось человеческое достоинство, не занимаются издевательствами. Остальные – реальные черти… Мы поехали по тюрьмам сами, чтобы увидеть ситуацию изнутри и понять, как её поменять. Существует простая цепочка: совершил преступление, задержал полицейский, потом ты попал в прокуратура, далее - наши «прекрасные суды», и потом ты попадаешь в тюрьму - в сталинскую систему, где нарушитель правил будет уничтожен. А если не будет уничтожен, то будет полностью асоциализирован и, вернувшись оттуда, уже точно не попадёт в мир людей, а только в мир преступности и криминала. Поэтому человек, сев на два года за бытовую драку, выходит из тюрьмы конченным наркоманом с туберкулёзом и больными почками. Самое страшное, что увидели, Харьковская тюрьма. Это - реальный сатанизм. Там работают палачи. Людей наказывают, по сути, пытками. Забивают, превращая в запуганные субстанции. Например, зимой выводят на улицу и заставляют лопатами ловить снег. Если снежинка упала мимо лопаты на асфальт, всех избивают дубинами. Ты попадаешь в такой маховик, где из тебя выбивают саму мысль о возможности вернуться в систему нормального человеческого существования. Это страшно…

Назначили нового омбудсмена - пойдем к нему в гости. Надежд особых нет. Как правило, человек приходит на такую должность в результате политических игр, по квотам и так далее, но… Первое время новички активно занимаются работой и это позволит нам усилить давление на систему. О полном решении вопроса с тюрьмами пока рано говорить. Мы как маяк – подсвечиваем эту проблему. Но уже готовы показать на законодательном уровне, как можно изменить ситуацию. Только пока никто не готов это слышать.

Раньше вы активно занимались незаконными застройками. Как обстоят дела сейчас?

В Киеве в последнее время всё превратилось в театр абсурда. С одной стороны, борьба с незаконными застройками объединяет жильцов домов. С другой стороны, очень многие наживаются на этой «борьбе». Суммы огромные. Нам в 2014 году предлагали 50 тысяч долларов, чтобы мы отступили от одной поляны, которую хотели застроить на Позняках… Вышли сотни людей и сберегли территорию. Позднее такая же ситуация сложилась на Осокорках. Тоже вышли люди и сберегли поляну. Но это уже происходило без нас. Мы тогда были на войне. И то, что люди справились, порадовало. Потому что я считал, что если не будет нас, то всё накроется. Так в 13 году случилось с тарифами на проезд в метро. Были общественные слушанья, пришли С14 и вывалили кучу фактов о том, как разворовываются средства. Руководитель Киевского метрополитена похлопал глазами, потому что ему показали, откуда брать деньги на метро – не с людей, а с украденных сотен тысяч, тогда и тарифы повышать не придётся. Тарифы сохранились. Прошло пару лет, мы сидим на блокпосту в Волновахе, заходим в Интернет: Кличко повышает цены на проезд в метро. Так и подняли, потому что нас в Киеве не было.

Вернувшись с войны, мы выходили, чтобы защитить людей от незаконной застройки в парковой зоне на Виноградарях, где было откровенное рейдерство. Хлопчики, переодетые в камуфляж, прикрывали застройщика. Мы пришли и демонстративно разогнали их, сберегли тот кусочек земли. Сейчас впереди суды, но процесс пошёл.

Если будем в будущем браться за застройки, то уже по серьёзному. Рассматривать закон о градостроительстве, менять генплан, пересматривать процесс во всём его объеме, возвращать общественные слушанья, разбираться в системных вещах, ну и вскрывать аферистов. Таких, как Миша Ковальчук, которые живут на деньги застройщиков, или Виталий Черняховский, который так усиленно воевал с незаконной застройкой на Печерске, что у него в том доме 3-х комнатная квартира образовалась.

Пока мы хотим довести до конца дела по титушкам, с которыми дрались на Майдане и до Майдана. Потому что нельзя оставлять такие дела незаконченными…

Тебе угрожали раньше. Угрожают и сейчас. Известен случай, когда сильно избили твоего брата. От кого исходит реальная угроза для безопасности С14?

В первую очередь, от представителей правозащитных органов, которые до сих пор нас ненавидят за Майдан. Мы давали свидетельские показания по событиям революции, стремились к тому, чтобы от службы были отстранены люди, связанные с российскими органами. Например, тот же следователь Козлов, который сажал националистов при Януковиче, потом сажал майдановцев, у которого в кабинете висел триколор и двухглавый орел, прошёл сегодня переаттестацию в новую полицию. Они нас ненавидят, они нам посылали и продолжают посылать сигналы. В зоне АТО они пытались воспрепятствовать тому, чтобы нас взяли на военную службу. Неудивительно. Ведь на Майдане мы вели работу именно по людям, которые занимались терроризмом, похищали активистов. А этим процессом руководили спецподразделения МВД, титушки были просто их исполнителями. Потому сегодня они и нанимают людей, предлагают им деньги, чтобы бить нас. И не только бить… Это перманентный процесс, от него не защитишься никак. Стараемся думать про собственную безопасность, насколько это возможно.

Но вы же сдаёте полиции пойманных сепаров?

Приходиться обращаться в МВД или СБУ, чтобы сдать их. Чтобы история чем-то закончилась, чтобы был результат, необходимо сотрудничать с правоохранительными органами. Сначала это будет МВД и СБУ, а потом - прокуратура и суд. Если мы не хотим, чтобы дело ограничилось простым мордобоем. Когда надо, мы приходим и на суды. По тому же известному делу Крысина сотрудничаем с прокуратурой. Стараемся, конечно, обращаться к тем людям в органах, которым доверяем. Особенно, когда передаём им сепара… Чтобы знать, что они его не отпустят.

Гужва из-за Вас уехал из страны? Ваш плевок испугал его?

Надеюсь, что да. Отъезд Гужвы объединил страну. После его побега к нам на улице подходили совершенно незнакомые люди, жали руки и благодарили. Среди них были и порохоботы, и националисты, и сторонники Саакашвили. Если есть плюсы в карму, то история с Гужвой - это моя бонусная карма.

Но некоторые расценили ваш плевок как воспрепятствование журналистской деятельности…

Я, в таком случае, журналист больше, чем Гужва. Игорь Гужва – это пророссийский политик, который баллотировался на выборах от «Оппоблока» и открыто занимался российским информационным ресурсом в Украине. Он пришёл на суд по убийству Веремия, чтобы покорчить из себя якобы редактора издания, журналиста которого убили титушки. Но журналиста убили титушки, которых тот же Гужва, на страницах своей газеты, старательно обелял. И жена Веремия по сей день ненавидит его за то, что он перерабатывал репортажи её мужа так, что многие до сих пор думают, что Веремий был сепаром и антимайдановцем. Именно Гужва его опорочил. У них ещё при жизни Веремия был конфликт. Тогда журналиста ранили на Майдане «беркута», а Гужва выставил это так, что он был ранен майдановцами.

Думаю, что таких историй было много. Мы о них просто пока не знаем… Поэтому омерзительно выглядело, когда Гужва явился в суд и стал лицемерно рассказывать о том, что власть ничего не делает. Я просто не выдержал того, что он пытался выставить журналиста издания человеком Партии регионов… Веремия убили титушки, преступления которых он снимал на камеру. А Игорь Гужва – это человек далекий от журналистики, он - представитель российской политики в Украине.

Не так давно активист Дмитро Резниченко обвинил Вас в сотрудничестве с СБУ со времён Майдана…

Я тогда же записал видеообращение, в котором объяснил, что он - брехло, что я готов идти с ним на детектор лжи, либо пригласить к третейскому арбитражу незаангажированных личностей. Но он от всего этого отказался и стал заявлять, что лично слышал, как во время Майдана, мне звонили сбу-шники, чтобы предупредить о расстрелах 18 февраля. А чего ж ты меня за четыре года после Майдана ни разу об этом не спросил? Чего ж ты мне в 15-ом году предлагал создать вместе партию и быть твоим заместителем, если я - сбу-шник? Сейчас у меня к этому человеку нет никакого доверия. Думаю, суть в том, что его собственное политическое движение не сложилось, распалась семья, начались депрессии. В националистическом «движе» он так и не стал популярным и был вынужден начать налаживать отношения с «леваками». Когда такой человек, как Дмитро Резниченко, резко меняет вектор и сжигает мосты, то он получает в левом движении тем больше баллов, чем более скандально это проделает. Единственное о чём жалею я, что в споре с ним, поклялся памятью общего погибшего друга. Резниченко того не стоит. А на детекторе лжи готов пройти взаимную проверку хоть сейчас… Я никогда не был сотрудником СБУ.

Автор: Наталья Барская

Издание МИР