Террористы «Всевеликого войска Донского» расстреляли пару влюбленных прямо на автобусной остановке оккупированного Антрацита. Ужасные подробности

Террористы «Всевеликого войска Донского» расстреляли пару влюбленных прямо на автобусной остановке оккупированного Антрацита. Ужасные подробности

— За две недели до того, как с дочкой случилась беда, мне приснился вещий сон, — говорит 37-летняя Елена Уманец из города Антрацит Луганской области. — Как будто я стою рядом с мужем и младшим сыном, а дочка Катя уплывает куда-то за горизонт. Мы зовем ее, просим вернуться, но дочь медленно растворяется в воздухе. Я тогда проснулась в холодном поту и задумалась: что может случиться? Линия фронта далеко, обстрелов в наших краях не бывает. Вроде бы угрозы нет. Но беда пришла, откуда не ждали.

— Мне тоже были знаки, но я не смогла расшифровать их значение, — поддерживает тему предчувствий 18-летняя Катя Уманец. — Война началась, как только я окончила школу, и родители решили, что пока лучше отложить поступление в вуз. А что делать дома?

Занялась бегом по утрам и страшно радовалась тому, что я такая сильная и ловкая, рассказала журналистам Екатерина Уманец, сообщаетНациональное бюро расследований Украины.

Тогда же я начала встречаться с Максимом. Ему 21 год, учится в техникуме. Каждый день он забирал меня из дому, и мы гуляли с друзьями. В тот вечер я страшно веселилась. Идя по улице, кружилась в вальсе, прыгала, дурачилась. Глядя на меня, парень из нашей компании сказал: «Ты ведешь себя так, будто живешь последний день». Как часто потом я вспоминала эту фразу! Она стала почти пророческой.

Нужно объяснить, что в ноябре прошлого года, когда с Катей случилась беда, у нас правили донские казаки. Они пришли сюда, как только провозгласили «ЛНР», и захватили власть. Много местных бандитов вступили в ряды казаков, им выдали оружие. И началось! Новоиспеченные хозяева жизни забирали у населения машины, «отжимали» бизнес, держали людей в подвалах, требуя у их родственников выкуп. В апреле этого года ополчение «ЛНР» прогнало донских казаков, или, как у нас говорят, российские казачьи бандформирования, и поставило на местах своих людей.

Так вот, среди казаков Охотник считался большим начальником. Он часто приезжал с друзьями к своему дяде, чтобы попариться в бане. В тот вечер дети видели, что возле двора стояла его машина. Потом услышали, как Охотник и его дружки вышли из бани на улицу, в компании была женщина. Судя по разговору, все они крепко выпили. Казаки завели спор об оружии: мол, давай посмотрим, у кого пистолет лучше стреляет. И вдруг открыли огонь по Кате и Максиму!

— Когда прозвучал первый выстрел, я подумала, что пьяная компания открыла бутылку шампанского, — рассказывает Катя. — Позже мы узнали, что пистолет Макарова, из которого стрелял Охотник, был с глушителем. Потом раздались еще два хлопка. Меня будто сильно ударило током. Я закричала и почувствовала, как отнялись ноги. Помню, сползла с лавочки, но успела заметить, что пьяная компания села в «Мазду» Охотника и быстро уехала. «Катя, ты ранена, — испуганно сказал Максим. — На лавочке кровь…» Что происходило потом, уже не помню, хотя, говорят, все время была в сознании.

— Максим позвонил мне с мобильного и попросил выйти на улицу, — говорит Елена Николаевна. — Смотрю, а он бежит к нашему дому, держа Катю на руках. Оба в крови… Я попыталась вызвать «скорую», но мобильная связь работала плохо, звонки срывались. Тогда Максим с простреленной ногой побежал за своей машиной, а мой муж кинулся за помощью на блокпост казаков. Они сразу же приехали и отвезли нас с Катей в больницу. Врачи сказали, что первая пуля прострелила дочке грудную клетку, вторая попала в правое бедро и, пройдя через таз, засела в левом. Состояние Кати было очень тяжелым.

Пуля сломала ей ребра, повредила внутренние органы.

Сразу после первой операции у дочки открылось внутреннее кровотечение, и ее снова увезли в операционную. Оказалось, что разорвалась селезенка. На следующий день Катю отправили в Луганск, и ее спасали областные специалисты. Ранение Максима было не очень опасным. Ему прострелили ногу, но, к счастью, пуля повредила только мягкие ткани. Зато казаки едва не убили парня прямо в больнице. Туда явились люди Охотника и стали требовать, чтобы Максим рассказал «правдивую» версию случившегося. Дескать, его и Катю ранили неизвестные, стрелявшие из проезжавшего мимо них джипа. Охотник открыто запугивал Максима. А с нами как грубо разговаривал! Приехал пьяный, увидел меня с мужем и говорит: «Вы кто? Их сообщники?»

Узнав об этом, хлопцы с блокпоста, которые доставили Катю в больницу, взяли нас всех под свою охрану. Охотник очень разозлился, но пойти против другого подразделения казачества побоялся. Хотя нам советовали не поднимать шум вокруг этой истории, мы с мужем молчать не стали. Много раз обращались к так называемым властям с просьбой наказать Охотника и его дружков. Супруг даже ездил на прием к главе «казачьей гвардии» Николаю Козицину. Тот пообещал, что разберется, и обманул нас.

Закончилось тем, что Александр Вдовенко, он же Охотник, исчез, — говорят, уехал в Россию. А его дружки спокойно живут в нашем городе. Когда казаков прогнали, я снова начала поднимать вопрос о наказании пьяной компании, расстрелявшей детей. Написала во все инстанции «ЛНР», мне пришли отписки: мол, держим ситуацию под контролем. Но, как я вижу, никто нашим случаем не занимается. Вы думаете, после инцидента с Катей и
Максимом казаки хоть немного присмирели? Ничего подобного! Через две недели в Антраците произошел похожий случай. Девушка тоже стояла на остановке общественного транспорта, и казаки открыли по ней огонь. Она, бедная, погибла… Получается, Кате еще повезло.

Мы очень радовались, что дочка, вопреки прогнозам врачей, выжила, рассказала Елена Уманец.

Нацбюро расследований