Немного логики при рассмотрении базовых сценаров дальнейших действий фашистской России против Украины

При всем богатстве выбора количество базовых сценариев развития события в войне ограничено. Давайте попробуем их обозначить.

Доктор политических наук, научный сотрудник University College of London Владимир Пастухов рассуждает о возможных сценариях действий фашистской России после оглашения незаконной аннексии четырех областей Украины.

Если отбросить пиар-составитель, мы имеем дело с российским выстрелом политическим дуплетом: мобилизацией, которая должна реанимировать способность российских сухопутных войск вести наступательные действия без применения оружия массового поражения, и аннексией, накрывающей ядерным зонтиком уже оккупированные ранее территории. Таким образом, попытка Украины отвоевать эти территории назад рассматривается в Кремле как агрессия против России, открывающая путь к применению ядерного оружия в рамках существующей военной доктрины (хотя есть кому сейчас дело до российской военной доктрины).

Каковы ожидаемые последствия этих выстрелов?

Первая развилка проста, как в анекдоте о девочке и динозавре. Российская армия имеет два варианта: либо она, получив пополнение, прорвет украинскую оборону, либо нет. Теоретически и то, и другое может быть. Война – штука плохо предсказуемая.

Если Россия добивается стратегического успеха и вновь развивает наступление на Киев, целью которого является смена власти в Украине – это один сценарий. Он ведет к довольно продолжительной и вязкой конвенционной войне с выдавливанием линии фронта в сторону западных границ Украины.

А вот если наступление все равно провалится или, хуже (для Кремля), продолжится наступление украинской армии, ситуация начнет развиваться стремительно и появится много новых развилок.

Мы не знаем, какой из сценариев реализуется, но мы можем попытаться оценить их вероятность. Замечу, что, на мой субъективный взгляд, второй вариант (с провалом российского наступления и медленным переходом инициативы в ВСУ) кажется более вероятным по целому ряду причин.

За семь месяцев мы смогли убедиться, что современная война преимущественно артиллерийская, где избыток плохо вооруженной пехоты имеет решающее значение только там, где у противника не хватает артиллерии. Именно с этой точки зрения следует рассматривать перспективы мобилизации.

Соотношение по артиллерии по мере работы нового ленд-лиза для Украины медленно, но неуклонно меняется в пользу последней (хотя поначалу огромное преимущество было на стороне России). Если поставки западных высокотехнологичных вооружений продолжатся, а аннексия их только подтолкнет, то ситуация для ВС России будет усиливаться. Аналогично поставка новых систем ПВО нивелирует первоначальное полное преимущество в воздухе и создаст режим закрытого неба. При этом, похоже, Россия начинает ощущать нехватку современных ракет для поражения наземных целей (если уже идут в ход переработанные зенитные ракеты комплексов С-300).

Учитывая всю совокупность этих обстоятельств, многочисленная и плохо вооруженная (оружием середины прошлого века) мобилизованная путинская пехота вряд ли сможет стратегически переломить ситуацию на фронте в пользу России.

И, наоборот, у ВСУ есть хорошие шансы на то, чтобы начать выдавливать российскую армию с оккупированных территорий, как это произошло уже под Харьковом. При этом из-за оторванности херсонской группировки от своих тылов после разрушения мостов через Днепр, Херсонская область и сам Херсон выглядят как реальные кандидаты на скорую деоккупацию.

Если это произойдет, особенно в отношении самого областного центра – Херсона, Кремль и сам Путин будут поставлены через несколько месяцев в крайне затруднительное положение.

После того, как об аннексии этих территорий было объявлено с большой помпой, их потеря не будет спокойно воспринята пропутинским большинством. Утрата даже части вновь присоединенных территорий усилит брожение в массах, начавшееся после объявления мобилизации. Такой разворот событий кажется мне достаточно вероятным, чтобы его можно было воспринять как условную точку отсчета.

Итак, стартовые позиции для моделирования ситуации на сезон осень-зима 2022-2023 годов выглядят так:

- несмотря на мобилизацию в РФ, ВСУ продолжает вытеснять российскую армию с оккупированных территорий и даже, возможно, освобождает Херсон или значительную часть Луганской и Донецкой областей, нанося Кремлю унизительную оплеуху;
- все попытки нивелировать этот успех ВСУ действиями без применения оружия массового поражения не дают результата и инициатива остается за ВСУ.

Какие опции имеет Кремль? Их не так много, как кажется:

- Путин пытается прекратить неудачную для него войну;
- Путин принимает решение по ядерной эскалации конфликта.

Рассмотрим первый вариант.

Сделав формальную аннексию территорий, Путин отрезал себе самый простой выход из дразнящей ситуации – закончить войну объявлением любого достигнутого (точнее – недостигнутого) результата победой и выполнением миссии так называемой СВО. В новой реальности война заканчивается потерей части или даже всех вновь приобретенных российских территорий, что придется как-то объяснять как поражение.

Здесь есть несколько вариантов, наиболее перспективным из которых является обвинение в государственной измене военных и превращение Шойгу, Герасимова и других старших офицеров в козлов отпущения, на которых все и повесят. Кстати, слабые попытки МО перевесить уже сейчас ответственность за неудачи кампании на ФСБ свидетельствуют о том, что военные осознают угрозу. Военными дело, конечно, не ограничится, и, чтобы отвлечь внимание от поражения, Кремль сам подогреет и так гражданскую войну, что уже идет в российском обществе, сделав репрессии реально массовыми (например, сосредоточившись на всех уклонившихся от мобилизации и их семьи). ях, на что уже сейчас намекают депутаты).

В принципе, нельзя сказать, что это не выход. Но он одновременно и вход. Входом в революцию.

В этом случае русско-украинская война займет в истории России XXI века место, аналогичное тому, что в русской истории XX века заняла русско-японская война. Революция поставит режим на счетчик и вряд ли предоставит ему 12 лет, которые щедро отсыпали самодержавному режиму сто лет назад.

Путин и его окружение это хорошо понимают, и потому с большой вероятностью такой вариант решения проблемы будет отвергнут.

Если это так, то в течение ближайших шести-восьми месяцев (при отсутствии существенного успеха ВС России на фронте) в повестке дня Кремля останется один единственный вопрос – применять или не применять ядерное оружие в Украине. Ответ на этот вопрос станет моментом истины для режима. И не только для него.

Прежде, чем продолжить, необходимо остановиться на двух тягостных обстоятельствах. Символ веры Путина и его окружения базируется на двух постулатах, принимаемых как аксиомы, то есть утверждения, не требующие доказательств:

Мероприятие стоит на краю смерти. Революция и гражданская война в Америке неизбежна как следствие определенного краха доллара. Мы это видим во всех речах Путина, включая последнюю. В определенном смысле Путин – ярый троцкист (а вовсе не сталинист), сделавший ставку на неизбежную победу мировой революции. Только не пролетарской, а националистической.
Из-за своей слабости Запад не будет отвечать симметрично применению ядерного оружия в Украине (следите за постами Медведева) или ответит ограниченным ядерным ударом, который Россия переживет. Вообще несмотря на публичные заявления о том, что в ядерной войне не может быть победителей, Путин и военно-политическое руководство России в своих практических действиях исходят из обратного: они считают, что возможна ограниченная ядерная война, в которой они смогут победить.

Приверженность этим двум мифологем позволяет предположить, что в критической ситуации, будучи зажатым в угол и имея ограниченное время на принятие решения, Путин и «партия войны» в Кремле сделают выбор в пользу применения ядерного оружия против Украины.

Есть три формата, в которых это решение может быть реализовано:

- пресловутый удар по центрам принятия решения (типа – по Киеву);
- ушиб по частям ВСУ с целью обеспечить перелом на фронте;
- демонстрационный удар (взрыв в атмосфере или подрыв острова Змеиный…).

Первое маловероятно, поскольку в этой ситуации Китай и Индия однозначно присоединятся к санкциям и замкнут кольцо блокады, что исключит возможность длительного продолжения войны. Третье, на мой взгляд, бессмысленно – если уж влепиться, то по делу. Таким образом, наиболее вероятным остается удар по ВСУ с большими жертвами как среди военных, так и гражданского населения.

В тот момент, когда это произойдет (примерно в течение года), у Путина голова перестанет болеть, а у Байдена начнет: ключи от будущего как самого Путина, так и всего человечества окажутся исключительно в его руках. Думаю, что и Байден, и военно-политическое руководство США это прекрасно понимают и готовятся к такому повороту событий заранее. В принципе, и у них достаточно ограниченный набор реакций:

- зажевать, то есть ограничиться невоенными мерами;
- ответить ограниченно конвенционным или ядерным оружием.

Ключевой вопрос – может ли Байден позволить себе заживать проблему? По-моему, нет. И в сущности, и с точки зрения внутриполитической ситуации в США в перспективе выборов 2024 года. По сути с учетом трендов, которые можно наблюдать в России, отказ США от военной реакции на применение ядерного оружия будет трактоваться как приглашение к агрессии против других (кроме Украины) стран Европы.

По крайней мере, такую интерпретацию отказу дадут оппоненты Байдена внутри США и большинство европейцев. С точки зрения логики избирательной кампании 2024 года республиканцам, кто бы ни был их кандидатом, пусть хоть и Трамп, будет трудно удержаться от соблазна обвинить Байдена в слабости.

Таким образом, военный ответ США и их союзников на применение Россией ядерного оружия в Украине является наиболее вероятным на сегодняшний день сценарием.

Если вдуматься, у США есть два варианта военного ответа: длинный и короткий.

Долгий предполагает нанесение страшных ударов, которые должны заставить Путина отступить. Часть таких мероприятий уже озвучена неофициально: удар по Черноморскому флоту, удар по российской группировке в Украине, удар по системам ПВО на территории России. Скорее всего, неядерным оружием. Проблема с этим вариантом ответа в том, что по причинам, описанным выше, Путин одуматься не может, поскольку убегает от катка революции, и любое торможение для него смерти подобно. Таким образом, где коготок завяз, там всей птичке пропасть – вслед за ограниченным военным ответом США последует ограниченный военный ответ по вооруженным силам США (скорее всего – по американскому флоту), а это сделает безальтернативным массированный удар НАТО по территории России с соответствующим ударом возмездия в ответ.

Не видеть эту последовательность может только альтернативно одаренный военный аналитик, в связи с чем предполагаю, что она многократно прокручена на компьютерах всех заинтересованных штабов. Поскольку результат, как ни крути эту модель, будет тот же, то возникает огромный соблазн сократить дистанцию - то есть сразу ударить ядерным оружием по центрам принятия решений в Москве. Как это ужасно звучит, но в такой ситуации это наиболее рациональный с точки зрения США ответ.

Думаю, что в Москве тоже умеют считать, и все написанное мной не является для многих секретом. Просто зашоренность сильно мифологизированного сознания не позволяет эту реальность правильно оценить. Я думаю, что момент истины, если он наступит, может произойти буквально в двух шагах от апокалипсиса, когда до принятия решения о применении ядерного оружия останутся считанные дни или даже часы. В этот момент мы узнаем, как много в Кремле настоящих шахидов.

Далее либо конец света, либо свет в конце тоннеля.

Разумеется, то, что я описал – это не прогноз. Это изложение наиболее вероятной последовательности событий, если они будут развиваться по закону Паркинсона («вещи, предоставленные сами себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему»). Бог, по желанию, может прервать эту цепочку в любом месте и в любой момент. Но я бы так сильно на него не полагался. Тем более, как сказал однажды Даниил Гранин, русский Бог испытывает своеобразное чувство юмора.

Владимир Пастухов, доктор политических наук, научный сотрудник университетского колледжа Лондона, опубликован в Телеграмм-канале автора

Иллюстрация Николаса Конрада / The New Yorker