Отряд полиции "Белые ангелы". Как уговаривают людей эвакуироваться с линии огня

Читати українською

«Белые Ангелы» работают по всем «горячим» направлениям: эвакуируют население, оказывают экстренную медицинскую помощь, доставляют гуманитарную помощь, транспортируют тела погибших.

Сейчас в Донецкой области работают 5 экипажей «Белый Ангел», которые охватывают направления: Авдеевское, Бахмутское, Великоновоселковское, Марьинское и Лиманское. Полицейские эвакуировали более 5 тысяч человек (в том числе все гражданское население Марьинки), из них около 400 детей. Доставили в больницы более 150 человек, завезли в прифронтовые населенные пункты более 132 тонн гуманитарной помощи.

Репортаж журналистов издания " Тексты ", которые провели некоторое время с экипажем "Белых ангелов":

***

Отряд полиции "Белые ангелы" был специально создан в Донецкой области для эвакуации гражданских. Сейчас он действует во многих городах и стал легендарным. Мы отправляемся с ним в Красногоровку. Но чтобы кого-то вывезти, сначала его нужно уговорить.

Саша, харизматическая пресс-офицерша, вводит в курс дела. Прежде узнаю, что теперь местные полицейские — это и парамедики, и военные, и спасатели, и правоохранители. К тому же, они должны обеспечивать эвакуацию гражданского населения.

Владимир, степенный начальник подразделения, говорит, что с этим сейчас большие трудности: в зоне боевых действий многие категорически отказываются уезжать. Хуже всего, что взрослые совершенно не заботятся о безопасности детей. В "серой" зоне их осталось немало, и живут они в бесчеловечных условиях: без света, тепла, образования, нормального питания и, самое главное, в постоянном страхе и опасности погибнуть под обстрелами.

ПОЛИЦИОНТЫ — ЭТО ВОЗМОЖНОГО ТЕ, КТО ВЫБЫЛСЯ В ЛЮДИ ИЗ МЕСТНОГО ПРОЛЕТАРИАТА

– А почему вы не вывозите их принудительно? – удивленно спрашиваю я. — На днях мы снимали эвакуацию с Временного Яра, и одна мадам с перегаром заявила, что к ней домой вломились фашисты-полицейские: они дали ей и двоим детям 3 часа на собрание. Сказали, что иначе лишат родительских прав.

– Это все не так работает, – вздыхает Владимир. — На самом деле нет законного механизма принудительной эвакуации. Максимум, что мы можем сделать, это выписать штраф через суд. Поэтому работаем иначе — проделываем долгую информационную работу: просим, убеждаем, втираемся в доверие.

Спрашиваю о причинах такого упрямства, хотя, кажется, уже знаю ответ.

– Скоро сам увидишь, – говорит Владимир.

Садимся в бронированный автомобиль. Владимир показывает на лобовое стекло, потрепанное трещинами: как-то они попали под обстрел и один осколок застрял в стекле как раз напротив водителя. Ребята складывают ящики с печеньем, большие сумки с пирожками и хлебом. Это для тех, кто "держит оборону" (так иронизируют о гражданских, не выезжающих) Красногоровки.

Александра Гаврилко, пресс-офицер "Белых ангелов". В пути в Красногоровку

Пока трясемся раздолбанной дорогой, знакомлюсь с Владимиром и его коллегами. Все донецкие патриоты своего края. Ребята открыты и искренни. Приятно удивляет хороший украинский, хотя видно, что они его еще учат. Догадываюсь, что полицейские — в основном те, кто выбился в люди из местного пролетариата. Чудесные знающие местные порядки знают каждую деревню и городок как свои пять пальцев.

Видно, что полицейскими руководят высокие мотивы — помогать тем, чья жизнь находится в опасности. Я быстро проникаюсь симпатией к этим людям. Что-то похоже чувствовал, когда попадал к нашим солдатам на передовую. Там все по-настоящему, все на поверхности.

Дорога так разбита, что мы то и дело подпрыгиваем на сиденьях и ударяемся касками о крышу. За поселком Желанне Владимир улыбается и показывает на горизонт. Я едва различаю очертания далекого города. Оккупирован Донецк, объясняет Владимир. Стараюсь сделать кадр, но машину так трясет, что я рискую уронить камеру.

И ТРЕТЬЕ, ВАЖНАЯ ЗАДАЧА — ЭВАКИРОВАТЬ 12-летнюю ДЕВОЧКУ, ОЧЕНЬ ХОЧУЮУ УЕХАТЬ, НО РОДИТЕЛИ ЕЕ НЕ ОТПУСКАЮТ

Через мгновение Владимир дает команду всем собраться - заезжаем в Красногоровку. Пока кружим по заснеженным улицам, он осуществляет инструктаж: первая задача — раздать хлеб тем, кто живет по подвалам и отказывается уезжать. Вторая задача — осуществить "информационную работу", то есть активно убеждать (щедро раздавая пирожки и сладости) колеблющихся. И третья, самая важная задача — эвакуировать 12-летнюю девочку, которая очень хочет уехать, но родители ее не отпускают.

Останавливаемся во дворе трехэтажного барака, окна которого забиты фанерой. Владимир идет на разведку в подвал: времени у нас маловато — ежесекундно может начаться обстрел. Меня и фотокора берет в плотное кольцо стая диких, злых собак. Мы пятимся к бронеавтомобилю, но на помощь приходит какой-то мужчина. Он копняками разгоняет собак, а затем высыпает на асфальт кастрюлю вареной гречки. Собаки с рычанием набрасываются на кашу, малейший пес визжит от боли — на белый снег летят капли крови. Борьба за еду жестокая. Мужчина довольно смотрит, как собаки давятся гречкой.

"Кому я там надо?"

— Почему не уезжаете? - спрашиваю его.

Он поднимает глаза и секунду-другую смотрит на меня, как на идиота.

– А куда мне ехать, а? Кому я там нужно?

– Вам помогут волонтеры. Людей расселяют по временным домам…

– Я уже эвакуировался осенью, – грубо перебивает меня мужчина. - В Винницу. На квартире прожил два месяца, пока деньги кончились. Платил по 7 тыс. грн. в месяц. Это же самый настоящий грабеж! – закипает мужчина. – Вернулся ни с чем. Нет, там мы никому не нужны. Лучше я сдохну здесь, в своих стенах.

Подходит Владимир.

- Вася, доставай хлеб, - командует он.

К нам, сгорбившись, бредят две женщины. Они из тех, кто "держит оборону".

- Хуже всего, - говорит Владимир, - что никто из них не ценит того, что мы для них делаем. Они будут улыбаться тебе, пока ты им возишь хлеб. А только поедешь – плюнут в твою сторону.

Женщины радостно нагребают хлеба сколько могут донести. В одной буханка падает на землю, в хлеб бросается собака. Но и женщина тоже не промах: она изо всех сил бьет собацюру ногой и проклинает его на чем свет стоит. Где-то неподалеку начинает работать артиллерия. Лупит так, что аж двигает земля.

Едем дальше, в семью, которую последние несколько недель тщательно "обрабатывают". Владимир хочет ее вывезти, потому что двое детей живут в невыносимых условиях. Командир рассказывает о случившемся недавно в Красногоровке: на улице поссорились мужчины. Один из них вытащил гранату и бросил под ноги другим. Один человек погиб, четверо в тяжелом состоянии. Теперь подрывнику грозит пожизненное заключение. Этакая прифронтовая обыденность.

"У нас все хорошо"

Останавливаемся у дома, от которого почти ничего не осталось. Верхние этажи – месиво из кирпича, разбитой мебели и снега. Соседние подъезды выгорели дотла. На всю пятиэтажку уцелело всего две квартиры. В одной из них проживает семья.

Нам открывает улыбающаяся женщина, мама двух парней, и неуверенно приглашает внутрь. Ее муж, увидев нас, поспешно сбегает из квартиры. Здесь та же картина, которую мы видим повсюду: окна завешены какими-то ветошями, вокруг грязь и плохой запах. На кухне буржуйка, вокруг которой крутится жизнь семьи. За столом сидит мальчик. Он торопливо отворачивается, когда видит незнакомцев.

- Валентина, вы готовы на выезд? – стартует Владимир.

– Нет, мы никуда не поедем, – говорит женщина. – Нам здесь хорошо.

– Вы в своем уме? - не выдерживает командир. - Подумайте о детях.

– С ними все хорошо, – твердо говорит она. – Правда, сынок? – спрашивает она мальчика. Тот молчит.

Владимир машет рукой и выходит.

— Почему вы не хотите уезжать? - спрашиваю женщину.

– Знаете, я боюсь дороги, – говорит она, улыбаясь. — Мне даже в Курахово ездить тяжело. Я как подумаю о поезде, то почти теряю сознание от страха. Нет, мы останемся здесь. Дома.

— Вы понимаете, что Красногоровка зона боевых действий? Враг на расстоянии выстрела из автомата.

– У нас все хорошо, – машинально отвечает женщина. Улыбка не сходит с ее уст. — Мы уже ко всему привыкли и ни на что не обращаем внимания.

Я не знаю, за что зацепиться.

– А как же образование? Ваши дети учатся?

- Да, конечно. Недавно нам поставили антенну, ловящую мобильный интернет. Теперь дети учатся онлайн. У нас высокие оценки, нас хвалят учителя. Дима уже хорошо испанский выучил, она ему нравится. Дима, скажи что-нибудь на испанском.

Валентина толкает мальчика, но он не реагирует.

Далее Валентина начинает разводиться об успехах второго сына — мол, он за время войны и столько книг прочитал, и математику подтянул, и учителя считают его чуть ли не гением. Я не могу поверить своим ушам.

В кухню заходит старший сын. Пытаемся завести с ним болтовню — Данила мурлыкает что-то себе под нос. Парень насуплен, выглядит забитым и неухоженным. Разговор никак не клеится, он совсем не идет на контакт. Пытаюсь привлечь его к эвакуации рассказами о том, что можно уехать в Париж или Лондон, но мои слова парня пугают еще больше - он бубнит "нет, нет" и трясет головой. Еще раз обращаюсь к матери с просьбой подумать о детях.

– У нас все хорошо, – как робот повторяет Татьяна. Улыбка не сходит с ее уст.

Татьяна и двое ее сыновей остаются жить на линии огня

Приглашаю семью на групповое фото, ребята неохотно позируют у Валентины. Появляется Владимир со щедрыми подарками. Дети молча берут пакеты и мгновенно исчезают в соседней комнате. Наконец-то выходим на свежий воздух и минуту стоим молча. Я ничего не понимаю. В моей голове не укладывается то, что я услышал и увидел в этой квартире. К действительности возвращает артиллерийский залп. Неподалеку со свистом пролетает снаряд.

Наша следующая остановка – двор очередного дома, разбитого снарядами. У подъезда стоит несколько молодых девушек и женщина: смотрятся "белые ангелы". Пока Владимир раздает пакеты с конфетами, спрашиваю девушек, когда они собираются уезжать.

- Нам и здесь хорошо, - говорит одна, придирчиво осматривая пакет со сладостями.

— Что дальше, девушки?

Ответа нет. Девушки же смеются, будто я сказал что-то слишком смешное. Всматриваюсь в их лица и ловлю себя на том, что меня раздражают эти идиотские улыбки, эти безразличные, стеклянные глаза, рыскающие по пакетам с гуманитаркой.

У людей, слишком долго живущих посреди войны, что-то надламывается. Их всех объединяет странный юмор, медлительность, одинаковые реакции, фатализм. И самое страшное, что у всех этих людей был выбор: к ним множество раз приезжали и уговаривали уехать. Но они остались здесь.

Государство не заботилось о эвакуированных

Здесь я напишу свое субъективное мнение. На начальных этапах "Белые ангелы" и волонтеры делают поистине героическую работу, выдергивая под бешеными обстрелами людей из подвалов. Потом их доставляют в Днепр, Львов, Черкассы и… все.

Беженцев никак не обустраивают, ими не занимаются. Им никто не помогает ни с получением работы, ни с переквалификацией. Они брошены на произвол судьбы среди городов, которые им в большинстве своем чужды. Те беженцы, у которых есть хоть какая-то копейка, еще месяц-два арендуют квартиры по космическим ценам, но, наконец, вынуждены возвращаться в свои подвалы с пустыми карманами.

Эти несчастные люди чувствуют себя обманутыми и брошенными на произвол судьбы. Они еще раз доказывают сами себе, что никому не нужны, что правды нигде нет, что власть — неважно какая — чихала на них из Эвереста. Как результат такой бестолковой "эвакуации", наши украинцы, жители Донбасса, еще больше замыкаются в себе, еще больше маргинализируются и становятся более уязвимыми к сомнительным идеям, которые подбрасывают из-за "перебрика".

Миссия провалена

Наша последняя миссия – вывоз девочки и ее родителей. Пока Владимир бегает по подвалам в поисках семьи, мы прячемся в подъезде дома. Идет интенсивный обстрел. Вскоре возвращается командир, злой и разочарованный: родителей и девочки нигде нет, соседи говорят, что они куда-то ушли. Но куда можно ходить под такими обстрелами?

В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ ВЛАДИМИРУ ОЧЕНЬ БОЛЕЛО ТО, КАК ПЛЮНДРУЮТ ЕГО ГОРОД. А СЕЙЧАС УЖЕ НЕ БОЛИТ, НА ВСЕ махнул рукой

Владимир уверен, что вся семья где-то скрывается от него, потому что родители не хотят уезжать. Ждем минут десять. Владимир еще раз идет по подвалам, но скоро возвращается. Нет, их все-таки нет. Быстро раздаем остатки пирожков и направляемся на Курахово. Вечереет.

На обратном пути долго разговариваю с Владимиром. Он родом из этих краев, рассказывает о своем детстве в Красногоровке, о том, каким украшением городка была отремонтирована школа. Говорит, что в начале войны ему очень болело, как разоряют его город. А сейчас уже не болит, потому что на все махнул рукой. Для него эти рейды – обычная работа и больше ничего.

Я возвращаюсь к бронированному окошку, за которым проплывают западные пейзажи. Перед глазами предстает Данило, которого так испугала перспектива оказаться в Париже. Что будет дальше? Трудно сказать. Даст Бог его вывезут в безопасное место. А там уж как будет.

Автор: Станислав Стрелец

Источник: ТЕКСТЫ