Когда-то "На кол", а теперь "На бутылку"! Любимые практики репрессий в России

Когда-то "На кол", а теперь "На бутылку"! Любимые практики репрессий в России

Все слышали, как события в путинской России называют "новым 1937-м"? Конечно, до расстрелов по «контрреволюционной статье» и тюремных сроков за ведение бизнеса пока дело не дошло.

Но ведь и в свободные 1920-е годы люди не подозревали, что их будет ждать через какие-то 10 лет…

К сожалению, традиция искоренения инакомыслия появилась не при Путине и даже не при Сталине. Российская власть, под какой бы вывеской она выступала, имеет давние и хорошо отработанные механизмы подавления воли своего народа. Более того, она прикладывает немало сил, чтобы граждане об этих ее механизмах не думали, а лучше вообще забыли. Именно поэтому в конце 2021 года был ликвидирован центр «Мемориал», который занимался сохранением памяти о жертвах политических репрессий СССР.

Но, как писал Оруэлл, кто контролирует прошлое, тот контролирует и будущее. А значит, жизненно важно помнить, что сотни лет позволяла делать с народом эта страна.

Когда в календарь решат уже официально вносить праздничную дату «День сотрудника карательных органов», я знаю, на какой день этот праздник поставить – 3 февраля. Именно в этот день в 1565 году царь Иван Грозный создал структуру, от которой ведут свою родословную все карательные структуры России – опричнину. Можно, конечно, зарыться совсем в глубину веков – древнерусские князья со своими крестьянами тоже особо не церемонились. Но никогда раньше репрессии власти против народа не приобретали такой жесткий и централизованный характер.

Причины, по которым Ивану Грозному понадобилась опричнина, понятны. Все детство и юность будущий царь Иван Васильевич провел в эпицентре дворцовых интриг и жестокой борьбе за власть между князьями и боярами. У него были серьезные причины опасаться за свою жизнь. С годами у него развилась настоящая паранойя, и он стал видеть заговор даже там, где его не было. Встав во главе великой державы, царь начал искать людей, на которых он мог бы по-настоящему опереться в своем противостоянии с влиятельными боярами.

С этой целью он решил выделить среди своего ближнего круга особую касту опричников – от слова оприч, то есть вне, отдельно. С тех пор так и повелось – вступая в ряды спецслужб, человек будто отделяет себя от простых людей, возвышается и получает власть над ними. И эта власть неизменно его развращает.

Русский культурный код надежно хранит канонический образ опричника – вооруженный всадник в черном, с метлой и отрубленной собачьей головой, притороченной к седлу.

Верные псы государя, выметающие из России всю нечисть. А по факту – грабят, насилуют, пытают и убивают бессловесное, бесправное население. И все это – при полном попустительстве царя, который во всем видит то происки Запада, то пятую колонну, а то вообще оправдывает реки крови своей божественной миссией. Ничего вам это не напоминает?

По вине Ивана Грозного и опричников тысячи людей закончили свою жизнь на плахах и в застенках. Действия опричников погрузили Россию в глубокий кризис, который спустя несколько десятилетий вылился в Смуту, когда Россия чуть не исчезла с политической карты мира. Печальная ирония заключалась еще и в том, что когда пришла пора по-настоящему защищать Россию от врага, во время наступления на Москву крымского хана в 1571, опричники на бой просто не явились.

В результате Москва сгорела почти полностью, погибли до 120 тысяч человек, и еще 60 тысяч татары увели в плен. Только тогда до Ивана Грозного дошло, что от опричников нет никакой выгоды, и он их разогнал. Но мощная историческая травма страны осталась. Преступления опричников ярко описывали и Николай Карамзин и Алексей Толстой. В 2006 году писатель Владимир Сорокин написал культовую повесть «День опричника», показав, что даже через пять веков по сути в России ничего не изменилось.

Но не будем забегать вперед. После царствования в России династии Романовых народ хоть и задышал немного спокойнее, чем при Иване Грозном, но не слишком. Из-за окончательно узаконенного царем Алексеем Михайловичем крепостного права на два с половиной века Россия фактически превратилась в рабовладельческое государство, в котором крестьяне, составлявшие 90% населения, превращались в товар. Их можно было продавать, дарить, разлучая семьи, секти, даже убивать. Так, например, помещица Дарья Салтыкова запытала насмерть в своем имении более ста человек, преимущественно женщин и девушек, и под суд она попала только после того, как жалобы докатились до императрицы.

Описание плачевной судьбы крестьянства – основа русской литературной классики XVIII–XIX веков. При этом авторы этой же классики нередко были наказаны за свое свободомыслие. Например, Александр Радищев, написавший крамольное «Путешествие из Петербурга в Москву», был арестован и приговорен к смерти. «Бунтовщик хуже Пугачева» – так его окрестила Екатерина II. Пугачев, как мы помним, поднял и вооружил многотысячное войско, осаждал многие города, наводил страх в империи на протяжении нескольких лет. А Радищев только книгу написал. В результате сама Екатерина помиловала его и сослала в Сибирь, цинично написав в приказе:

« Едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского сословия, хотя и несомненно, что лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной».

Та же Екатерина, которая в молодости переписывалась с Вольтером и выстраивала имидж «просвещенного монарха», посадила в тюрьму и великого русского просветителя Николая Новикова – и ликвидировала его типографию. Просто потому, что мыслитель, издатель и журналист в стране должен быть только один – сама Екатерина.

При следующих Романовых многих русских мыслителей постигла похожая участь. Петра Чаадаева за его «Философические письма» принудительно поместили в сумасшедший дом. Пушкина и Лермонтова не раз высылали из столицы и в итоге довели до могилы. Достоевского за чтение письма Белинского Гоголю чуть не казнили, а отменив в последнюю секунду высшее наказание, отправили в Сибирь на каторгу. За ним следом на 20 лет отправили на каторгу и в ссылку Николая Чернышевского.

У Льва Толстого в Ясной Поляне жандармы проводили обыски, не поленились даже залезть рыбацкой сеткой в пруд, пытаясь выловить якобы утопленный там печатный станок… Ну и, конечно: цензура, закрытие газет и журналов, аресты и ссылки на каторгу за "хождение в народ" и чтение запрещенной литературы. Особенно отличился в этом направлении император Николай I, получивший прозвище Палкин.

Последние годы его правления даже вошли в историю России как «мрачное семилетие». Смотрите, какую интересную параллель мы здесь имеем. Тогда российским подданным был запрещен выезд за границу, а успевшие выехать до запрета должны были вернуться под угрозой конфискации имущества. Цензура тоже дошла просто до какого-то маразма: разрешение от цензурного комитета нужно было получать даже для печати упаковок для детских игрушек.

И история повторилась: Россия погрузилась в очередной кризис и проиграла в Крымской войне, а сам Николай внезапно заболел и умер.

Но даже после прихода к власти «либерального» Александра II, прозванного Освободителем, реакция и цензура никогда по-настоящему не прекращались. И его наследники тоже продолжали подражать традициям насилия как единственно возможной формы диалога с людьми.

И вот уже XX век. В воскресенье 9 января 1905 года царские войска расстреляли мирное шествие рабочих на подходах к Зимнему дворцу: рабочие хотели передать царю свою петицию о невыносимых условиях труда и необходимости больших гражданских свобод, а по ним открыли огонь. Жестокий, ничем не понятный разгон мирного шествия породил бунты по всей стране. В ответ министр внутренних дел Петр Столыпин приговорил к повешению несколько тысяч человек и десятки тысяч отправил в ссылку в Сибирь и на Дальний Восток. Вскоре его самого пытались взорвать, а потом и застрелили… В общем, это была настоящая мясорубка, круговорот насилия, где государство и народ пытались сильнее дать друг другу по морде, пока страна не развалилась, и на обломках самовластия не воцарились большевики.

И что бы вы думали? Наконец-то представители народа встали у руля, и наступило царство всеобщей справедливости? Как бы ни так. Репрессии продолжились еще сильнее, наступил Красный террор. Причем многие репрессивные практики большевики переняли именно у царской власти. Например, после выхода в феврале 1918 года Декрета о печати большевики начали активно закрывать оппозиционные газеты и журналы, конфисковать печатное оборудование, высылать сотрудников из городов, налагать неподъемные штрафы – как раньше делало это царское правительство.

Всего за три месяца до мая 1918 года им удалось закрыть более 100 меньшевистских и эсеровских изданий. Всех неугодных ученых, писателей и философов большевики просто посадили на пароходы и поезда и отправили из страны. Но самым любимым средством борьбы с инакомыслием большевиков стали расстрелы. По разным оценкам, жертвами красного террора 1918-1922 годов стали до 2 млн человек. Такова она, диктатура пролетариата.

Расправившись со всеми оппонентами и получив окончательную власть над страной, большевики осознали, что построить коммунизм по щелчку пальцев у них не получится, поэтому они временно установили в стране новую экономическую политику (НЭП), вернув некоторые послабления для предпринимателей и крестьянских хозяйств. На короткое время страна снова спокойно вздохнула. Столь возможной даже социальная сатира – например, Ильф и Петров опубликовали сначала «Двенадцать стульев», а затем «Золотого теленка», не подвергаясь никаким гонениям за высмеивание «советского человека».

При этом Михаил Булгаков свое «Собачье сердце» напечатать так и не смог, потому что оно было признано цензурой «острейшим памфлетом на современность», а в доме у писателя прошли обыски. Писателя не расстреляли только потому, что Сталину нравилась его пьеса «Дни Турбиных», на постановку которой во МХАТе вождь сходил 15 раз.

Со смертью НЭПа и укреплением Сталина государственные репрессии снова начали набирать обороты. Во многом это было обусловлено фигурой самого Иосифа Виссарионовича. Как и Иван Грозный, и как любой деспот-интриган, Сталин был патологическим параноиком и имел привычку избавляться от конкурентов, представлявших для него хоть малейший вызов. Сначала была зачищена партийная верхушка, потом – высшие командные чины Красной армии… А потом уже репрессивная машина не присматривалась, кого пожирала.

Сталинские репрессии, с одной стороны, стали прямым продолжением Красного террора – когда уничтожали классовых врагов – бывших дворян, интеллигенцию, чиновников и жандармов царского правительства, священников, помещиков и предпринимателей, а также членов их семей. Но с другой стороны, этот процесс совпал с индустриализацией. Сталину нужно было быстро перевести молодую советскую республику на рельсы плановой экономики, поднять показатели тяжелой промышленности. И для этого требовались новые железные дороги, каналы, предприятия и поселения на необжитых территориях, где добровольно селиться никто не хотел. Итак, репрессии стали для Сталина тем же, чем было для царей крепостное право – безлимитным источником рабского труда.

Сталинский террор продолжался до смерти вождя 1953 года. Парадоксально, но новость о смерти Сталина многим советским гражданам явилась страшным ударом. Люди искренне плакали от горя. Толпы желающих попрощаться с упырем не иссякали. Видимо, сказывался Стокгольмский синдром. В результате там возникла страшная давка, в которой погибли 127 человек. Попавший в эту давку писатель Эдвард Радзинский назвал те события «кровавым прощанием Сталина с народом».

В целом по оценкам «Мемориала» сталинские репрессии затронули от 10 до 39 миллионов человек, из которых более 1 миллиона было расстреляно, более 4 миллионов – отправлено в ГУЛАГ, бесчисленные миллионы подверглись депортации, раскулачиванияю, погибли от голода, были осуждены по абсурдным обвинениям, лишились политических прав и испытали немало разного вида скитаний.

Лишь в феврале 1956 года на двадцатом съезде ЦК КПСС Никита Хрущев, новый руководитель страны, в специальном докладе разнес в пух и прах фигуру Сталина. Его репрессивная политика была жестко осуждена. И снова в стране наступила передышка, так называемая оттепель, короткий период оптимизма, веры в светлое будущее, время расцвета диссидентского движения и новой волны в культуре. Как вы считаете, прекратились ли в это время разбирательства государства с несогласными? Конечно же, нет. Просто они перестали быть медленными и бессистемными.

Так, например, в Уголовный кодекс в 1960 году была введена специальная статья – «антисоветская агитация», которая вводила наказание за «распространение клеветнических выдумок, порочащих советское государственное и общественное устройство, а также распространение или изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания». По этой и другим подобным статьям с 1956 по 1985 год было осуждено более 8 тысяч человек.

Среди них был и лауреат Нобелевской премии, автор "Архипелага ГУЛАГ" Александр Солженицын. Для «работы» с ним в Пятом управлении КГБ был даже создан специальный 9-й отдел, а в 1971 году гебисты попытались убить писателя и втайне сделали ему ядовитый укол. Тоже знакомая ситуация, правда?

Другой лауреат Нобелевской премии, академик Андрей Сахаров, также долгие годы находившийся под пристальным наблюдением спецслужб, подвергался жестокой травле в средствах массовой информации, обыскам, а в 1980 году был арестован и без суда отправлен в ссылку в Горький (ныне это Нижний Новгород). Он был там семь лет под домашним арестом.

Ну а как вам Новочеркасский расстрел? В ответ на повышение цен сотни рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода организовали забастовку и вышли на митинг. Тот был жестоко разогнан, в том числе огнестрельным оружием. В результате – 24 погибших, 70 раненых, 103 человека были отправлены за решетку, а 7 главных зачинщиков – приговорены к расстрелу.

Одной из известнейших репрессивных практик в позднем СССР стала так называемая карательная психиатрия. Диссидентам повально ставили диагнозы типа «сутяжно-параноильное расстройство личности» и «вялая шизофрения» и отправляли на принудительное лечение. Пациентом таких психиатрических клиник не раз становилась, например, известная диссидентка и активистка Валерия Новодворская. В целом, по данным «Мемориала», по политическим мотивам в сумасшедший дом при Советах отправили более двух тысяч человек.

Кроме политических активистов, в дурдом часто отправляли желающих эмигрировать представителей национальных движений, религиозных инакомыслящих, правозащитников, людей, борющихся за свои права, а также неформалов. Так, уже при Горбачеве на больничной койке оказалась будущая звезда российского панк-рока Егор Летов.

Михаил Горбачев положил конец преследованиям инакомыслящих. Он реабилитировал жертв политических репрессий 1920-х – 1950-х годов, вернул из ссылки академика Сахарова, объявил гласность, запретил уголовные преследования по мысли, отменил цензуру для прессы и литературных произведений. Но система, первоначально построенная на тоталитарном контроле, оказалась неизлечимой, и вскоре СССР рухнул, дав начало новой России. Страна снова немного протрезвела. Репрессии вернулись только с началом правления Владимира Путина. Ну а дальше вы знаете: снова убийства и разгоны митингов, суды, ссылки, аресты, обыски, отравления оппонентов. И цензура, цензура, цензура… Все это россияне или их предки уже видели и в Российской империи, и в СССР. Поэтому, обсуждая действия российских спецслужб, вполне можно говорить о преемственности.

Российская ФСБ по-прежнему хранит под грифом тайно большую часть архивов КГБ. Но часть из них после победы украинского Майдана в 2014 году была рассекречена службой безопасности Украины. Некоторые из этих документов, например, доказывают причастность Сталина и руководителей партии к Голодомору 1930-х, из-за которых погибли от 4 до 7 миллионов украинцев. Все эти руководители официально признаны преступниками на территории современной Украины, и им нельзя ставить памятники. В России эти документы все еще засекречены, и никаких разбирательств не ведется. Поэтому Сталина много россиян до сих пор считают «эффективным менеджером» и «отцом народов» и даже ставят памятники.

Но тайное всегда становится очевидным. И, конечно, рано или поздно архивы КГБ/ФСБ рассекретят и в РФ. Может быть, тогда мы узнаем много интересного – кто взрывал дома в Рязани и Волгодонске в 1999 году? Кто является заказчиком убийств Владислава Листьева, Анны Политковской, Бориса Немцова? Кто отправил бандитов в «Норд-Ост» и в бесланскую школу? Как на самом деле выглядела работа отравителей Алексея Навального? Влияли ли российские спецслужбы на выборы в зарубежных странах при Путине? И много другого.

Что ж, вывод у нас напрашивается противоречивый. С одной стороны, репрессии в России не заканчивались никогда. С другой стороны – все когда-то кончается. Примеры Ивана Грозного, Николая I, Сталина рассказывают нам ту же страшную сказку. Российская география, история, экономика, общий культурный уклад каждый раз выталкивают на вершину властной пирамиды наиболее жестокого, властного и подозрительного человека, который всеми силами цепляется за власть, прибегая к репрессиям и насилию.

Какое-то время тирану удается удерживать трон, но это неизбежно приводит страну к краху, с которым он умирает и сам. В результате вся история России становится похожа на бесконечный круговорот, состоящий из четырех этапов: революция, репрессии, оттепель и застой.

Источник: "Продолжение следует"