Зверства русских захватчиков: Три круга русского ада Антонины Чередник

Читати українською

За время оккупации россияне брали Антонину Чередник в плен не раз – трижды. Эти похищения бывшей руководительницы Белозерской общины, а ныне заместитель руководителя агропредприятия «Днепр», что в селе Новодмитровка, были одними из самых резонансных. И хотя последствия пребывания в плену дают о себе знать и сегодня, эта сильная женщина имела смелость поделиться своей историей с читателями Медиаплатформы « Вверх ».

Предлагали должность, предлагали деньги

Антонина Чередник уверена: любопытство россиян к ней вызвано тем, что она в свое время была должностным лицом – возглавляла Белозерский поселковый совет. И пусть уже два года как работает в агропредприятии, ее прошлое, очевидно, не прошло без внимания оккупантов.

«Я выборы выигрывала не раз, и, по-видимому, они считали меня авторитетом в Белозерском районе. У нас до оккупации была обширная территория, 23 тысячи населения. Наверное, новая "российская власть" хотела или чтобы я уехала отсюда, или чтобы сотрудничала с ними. Первые два раза они меня брали, чтобы я с ними сотрудничала. Мне предлагали должность, мне предлагали деньги. Вот к вам люди потянутся, а русский мир придет и будет вести порядок».

28 февраля 2022 года. Бесплатная раздача населению Херсона молока от СООО «Днепр». Фото из архива Антонины Чередник

По словам г-жи Антонины, во время оккупации все свои усилия направила на то, чтобы ее предприятие просто выжило. Первое время было очень тяжело, потому что выехали директор, инженер и агроном – многое приходилось делать самой. 700 коров нужно каждый день подоить, накормить, достать солярку и семена для посевной, а затем собрать урожай. Одним словом, предприятие стоять не может, и работы было столько, что и не перегребешь. Много ездила – то химикаты нужно привозить из Чернобаевки, запчасти из Херсона. Конечно, проезжала блокпосты и постоянно попадалась на глаза россиянам. А сейчас даже думает, что, может, и не заинтересовались бы ею, если бы дома сидела. Но как бы тогда все сложилось? Предприятие снабжало молоком Херсон во время оккупации, да и частные предприниматели выживали, покупая у них молоко и продавая на рынке.

Март 2022 года. Во время оккупации Антонина Чередник организует продажу молока предприятия «Днепр» оккупанты не раз предлагали женщине сотрудничать, много раз звонили по телефону, говорили, что видят ее в своей военной администрации – она каждый раз отказывалась. Тогда на нее решили повлиять другими способами.

Круг первый. Предупреждение

Первый раз Антонину Череднику забирали 24 июня. Утром за безоружной женщиной домой приехали на БТРе и «Урале» два десятка омоновцев с автоматами и в первую очередь провели обыск. Затем обыски были несколько раз, при каждом угоне. Перебрасывали все – шкафы, комоды, поломали все, что можно было. Едва собаку не убили – та на них бросалась.

«Я не знаю, кого или что они искали – оружие, ВСУшников, нацистов? Искали у меня во дворе, в подвале, на чердаке, окружили дом. Ничего не нашли, сказали мне: собирайся. Испугавшие мужчину забрали наши телефоны, – вспоминает Антонина. – Мне одели на голову мусорный пакет, под дулом автомата вывели со двора, посадили в джип какой-то… Спрашиваю: зачем пакет на голову? – “Это для вашей безопасности. Потом поймете”. Это был страшный сон».

О том, что привезли ее в помещение Белозерского районного суда, женщина узнала позже. Ее бросили в камеру, а спустя довольно долгое время «вызвали на допрос». Требовали говорить исключительно на русском. Допрос вел некий Марат, назвавший себя представителем херсонской администрации в Белозерском районе. Он интересовался, как она настроена (от кого-то узнали о проукраинской позиции и пригрозил пальчиком, мол, не надо так себя вести), где спрятано оружие (узнали, что было членом территориальной обороны). По предложению сотрудничества, должность и деньги, по требованию переоформить предприятие россияне получили отказ.

«Я ответила: хотите – забирайте, в Россию я работать не буду, а работать для людей мы будем. Они мне сказали, чтобы я успокоилась, подумала и сделала выводы».

Дальше стали запугивать. Когда вели в камеру, старались бить головой об углы стен, избивали и ногами. Ночью прислали бородатого пьяного насильника в балаклаве – военных лет 50 с бутылкой самогона. Часа две женщины пытались с ним договориться, чтобы отстал от нее. Обошлось порванным жакетом и бессонной ночью.

«Возможно, он меня пожалел или у него уже не было сил. Он сказал, что сейчас выйдет и к утру покажется. До утра я так и не уснула. Утром увидела, как в маленьком окошечке появился свет. Ни часов, ни телефона со мной не было. Я очень замерзла, потому что камера была бетонирована. Я не имела права выйти в туалет, мне не дали ни воды, ни еды – ничего. И, конечно, никаких адвокатских или медицинских услуг».

На второй допрос повели с утра. Сказали, чтобы смирилась с тем, что ВСУ сюда не придут и «Россия здесь навсегда», приказали вернуться «в свой совхоз» и пропагандировать Россию.

«Сказала, что не смогу пропагандировать Россию, потому что не знаю, что такое Россия. Я все 50 лет была в Украине. "Ну, тогда молчите о России и не прославляйте Украину". Сказала: ну, ладно, буду молчать. Меня предупредили: идите и работайте».

И снова мешок на голову и в машину – рядом посадили одноклассника пани Антонины, депутата поссовета Владимира Посунька, которого тоже похитили одновременно с ней. Привезли на остановку в Томину Балку, поставили лицом к остановке, приказали считать до 50, потому что «если раньше вернетесь, то расстреляют».

На вопрос, не появилось ли после этой «теплой встречи» с россиянами желания бросить все и выехать на подконтрольную территорию, Антонина Чередник ответила: тогда мысленно была очень рада тому, что ее дочь, которая работает в полиции, уехала вместе с детьми:

«У меня душа разрывалась между внуками и мамой. У меня хозяйство, где 75 человек, где специалисты фактически остались только на ферме – ни агроном, ни инженер. Директор тоже был в командировке и занимался волонтерством за границей. Мы должны были что-то делать, чтобы сохранить предприятие. Осталась ради предприятия, ради мамы, которая перенесла операцию на сердце, ее нельзя было вывозить, она не выдержала бы дороги через Голую Пристань, Олешки, Васильевку. Вот меня и держало».

Вместо того чтобы выехать, купила два баллончика – с синей и желтой краской. И на каждом повороте, где-то за деревом, на асфальте писала: ВСУ, ВСУ.

«Чтобы они, гади, боялись. Чтобы знали, наши рядом, что партизаны здесь. Они искали того, кто это написал. Говорили, расстреляют, как найдут. Многие знали, что это я писала, но никто меня тогда не сдал. Я не раз и на блокпостах их посылала, говорила: уходите, потому что вы нам мешаете. Вы нас освободили от чего? От больниц, детей, внуков, школы, фабрики". - "Почему вы так разговариваете?" – “Потому что мы дома, а вот вы зачем сюда пришли?”»

Удивительно ли, что эта бесстрашная женщина раздражала оккупантов своими надписями желтой и синей красками?

Круг второй. Устрашение

Вместо того чтобы спрятаться и «не светиться», Антонина Чередник волонтерила. В селах тогда хлеба не было, Россия пыталась показать свою «заботу»: стала выплачивать российские пенсии, пособия, свою гуманитарку раздавала. А Антонина пыталась обеспечить людей украинским: и с другими украинскими волонтерами сотрудничала, в частности, с Ириной Мезенцевой, со священником Сергеем Чудиновичем. И сама в райцентр за продуктами ездила, привозила хлеб с завода на своей машине, возила молоко в дальние села.

Сотрудничество с отцом Сергеем Чудиновичем не прекращается и после деоккупации. 4 февраля 2023 года.

«Предприятие наше раздавало молоко бесплатно. Мы тогда им снабжали и херсонские больницы, и областной роддом, и маслозавод. На Николаев не было хода, то давали молочко, пытались, употреблять, чтобы и людям выдать заработную плату, и купить горючее, смазку и необходимые запчасти. Техника ломалась, запчастей негде было приобрести. Страшно было в оккупации».

Собирать урожай уже заканчивали, когда Антонину Чередник похитили второй раз. Это было в июле в Белозерке, куда женщина с новым агрономом Николаем Луценко поехала за хлебом. Она уже садилась в машину, когда россияне зажали автомобиль двумя джипами и прямо посреди рынка заставили ее выйти с поднятыми руками. И снова усадили в джип и повезли с пакетом на голове.

Привезли в помещение Белозерской военной администрации, центр Белозерки, где многие стояли за российской гуманитарной помощью. Скрутили руки и в сопровождении русского омоновца привели в зал на втором этаже, закрыли, поставили охранника – и много часов ожидания. Пока не пришла тогдашняя глава российской «военной администрации» Ирина Козленкова, коллаборантка. Золотые горы обещала, мол, поможем с горючим и семенами, а еще собрать урожай и реализовать.

«Спрашиваю: все это пойдет на Крым? Она говорит: да. На ответ, что помощи от Российской Федерации не нужно, коллаборантка разошлась: “Зачем вы так говорите? Вы не понимаете, что здесь будет русский мер и ваше предприятие, и обрабатываемые земли будут национализированы?”».

Продержали женщину почти до вечера, запугивали: если не будет выполнять приказы, то либо депортируют, либо всплывет где-нибудь под Очаковым трупом, либо вообще не найдут. К вечеру выпустили при условии, что не будет мешать россиянам и перерегистрирует предприятие.

«Говорили, что налоги России уже нужно платить, достаточно уже, полгода прошло, а вы не перерегистрировались. Чтобы все покупали за рубли и зарплату выдавали рублями. А еще вспомнили мою предыдущую работу в территориальной обороне, требовали, чтобы я сдала им ВСУ, АТОвцев, хранение оружия. Я сказала, что ничего не знаю. В конце концов при условии, что я поняла все, что они от меня хотели, отдали телефон и отпустили».

Круг третий. Пыточная

Третий раз Антонину Чередник похитили с работы. В среду 13 сентября. Солдаты и омоновцы приехали на предприятие на «Урале», бросили женщину в машину – как была: без сумочки, без телефона. Кроме пани Антонины, в машине было еще трое, как она потом узнала – ее односельчане. Привезли всех в помещение суда. Затем других задержанных избили, но отпустили.

Ехавших вместе вместе женщин посадили в единую женскую камеру, так Антонина Чередник и Надежда Мельник на некоторое время стали сокамерницами. Об отсутствии элементарных человеческих условий можно даже не говорить: одна скамейка на двоих, без туалета, без воды. О чае, юристе или враче можно даже не мечтать, но они такой роскоши и не ожидали.

К вечеру женщину первой повели на допрос, по дороге били сзади ногами. Традиционно запугивали, что выйдет из заключения утопящим трупом, людям скажут, что она работает на СБУ, а СБУ – что на ФСБ. Услышав очередной отказ работать, стали избивать – били палкой за каждое украинское слово, которое проскакивало на допросе. Приказывали сказать на камеру, что будет бороться против украинского нацизма, чтобы на камеру сдала троих АТОвцев и назвала людей, с которыми ее привезли, чтобы сотрудничала с россиянами.

Однако Антонина отмечает, что несмотря на бесчеловечные условия и откровенную грубость, к женщинам россияне относились несколько снисходительнее, даже немного «любезничали», хотя никто из пленниц на какие-то нежности не рассчитывал. Женщин больше запугивали, а парней ломали сильнее, избивали, насиловали, ставили на колени, пытали электротоком.

«Помню парня из Белозерки на полу, его сильно избили, потом потащили в камеру, а меня заставили на все это смотреть. Я пыталась отворачивать голову. Они открыли другую камеру и сказали: «Тонько, видишь, что будет щас с тобой. Чтобы ты научилась говорить, открыла ротик. Где оружие? Я объясняла, что в Центре территориальной обороны давно не работаю. Ты работала с СБУ? – «Да, но когда работала в должности». – «Ты знаешь всех АТОшников и ЗСУшников, у тебя есть обо всех информация». Я начала говорить, что два года в этой должности уже не работаю, у меня сейчас коровы, у меня поля. «Нам доложили, что ты передаешь информацию, наводчица». Одним словом, очень много предъявлений».

А потом ее заставили мыть туалет – пол, унитазы, кровь после наших ребят – и издевались, глядя, как женщина на каблуках с тряпкой в руках нагибается.

«Что они только не рассказывали обо мне! Я молча мыла пол, молча, даже не плакала. Когда они завели в камеру, соседка моя тетя Надя принялась меня жалеть, только тогда я расплакалась».

Утром повели на очередной допрос, по дороге били безжалостно, не стесняясь, еще и шапку на голову натянули. Допрашивал офицер ФСБ с позывным Густав, он сказал, что отвечает за безопасность Белозерского района. «Таких, как вы, мы ломаем. – угрожал он. – На Белозерском районе будет русский мир, пятой колонны здесь не будет, и ВСУ сюда не зайдёт, они у вас такие тупые, бесхарактерные. А вас или похороним, или вы работаете с нами. И дочь твою найдем и будем насиловать у тебя на глазах».

Вспомнили и то, что не переоформила предприятие. Антонина Чередник обещать обещала им, но делать не собиралась, все ждала, что вот-вот придут ВСУ. Вспоминала все отговорки: то налоговой не было, то у нее самой не было времени, потому что уборочная в разгаре. И снова ее пытались заставить сказать на камеру, что она против украинского нацизма, «за Советский Союз» (при чем здесь он, пани Антонина до сих пор не понимает), будет поддерживать русский мир, сдаст всех, кого они хотят.

«Я отказалась. И рыжий молодой ФСБшник, офицер, потом я узнала, что его позывной Патрик – совсем пацан, у меня дочь, пожалуй, старше его – говорит мне: "Тонько, ты удостоилась экзекуции". Спрашиваю, что это такое? - "Ты узнаешь, поедешь с нами и узнаешь".

Когда ее выводили, молодой батюшка Иоанн Корнеев, которого госпожа Антонина узнала по голосу, представитель московского патриархата Белозерки, ожесточенно «прославляющий» русский мир, «благословил» ее на тот подвал. Зная, куда ее везут, сказал вслед: «Храни вас Бог, Антонина-свет». И снова – военный джип, приказ молчать и пакет для мусора на голове.

«Думала, меня везут на расстрел. Меня уже трижды предупреждали. Я уже мысленно прощалась с семьей».

Но через минут 30-40 ее повели не на расстрел – в подвал. И долго пани Антонина даже не догадывалась, где она. Потом ей сказали, что это была основная застенка россиян в Херсоне – в здании Главного управления полиции на улице Лютеранской, бывшей Кирова. Когда ее завели в женскую камеру, там уже сидела общественная деятельница Виктория Карпова.

«В тот момент она для меня была как ангел-хранитель. Я, честно говоря, думала, что уже на том свете. Но поняла, что еще жива. Еще жива. И не просто так меня привезли сюда. Я понимала, что будут пытать, но не думала, что столь жестоко могут допрашивать женщин. Некоторым резали грудь, некоторых изнасиловали, некоторых избивали током. Страх. За это время я познакомилась со всем.

Камера, в которой госпожу Антонину незаконно удерживали россияне

За время пребывания в камере было от одной до семи жителей. Внутри – только голые низенькие деревянные нары. Лишь один раз в день водили набрать воды и в туалет, кормили тоже ежедневно. Причем первые четыре дня женщине вообще не давали есть и присматривали за соседками, чтобы они не делились своими порциями. И хотя Викторию допрашивали каждый день, Антонину эти первые четыре дня даже не водили на допрос, чтобы поняла, чтобы подумала.

С Викторией они сидели вместе 8 дней – потом ее выпустили. Выпускали и других женщин, держали по 5-6 дней – и выпускали, а Антонина Чередник так и оставалась в камере, понимая, что ей не на что надеяться, и прощаясь с жизнью каждый день.

В застенке на Лютеранской, где Антонина Чередник находилась 17 суток без надежды выжить. Фото: Полиция Херсонской области

В коридоре застенки хозяйничал Ворон, курировавший этот подвал. Госпожа Антонина с ужасом вспоминает о том, как палачи издевались, как ломали людей, как казнили:

«В один день они троих парней расстреляли. Просто так. На колени ставили в коридоре напротив моей камеры и стреляли. Чтобы все поняли, что их будет ждать то же самое. Четвертого, офицера СБУ, они тоже поставили на колени, его тащили из дальней камеры. Избитые ребята не могли ходить, их фактически носили на руках. Туда идет один – назад они его тянут или несут. Эта камера пыток была рядом с нашей камерой. И эти крики ребят… Чтобы не было слышно криков, Ворон включал «Металлику» в полную громкость. До сих пор мне по ночам снятся эти голоса, эти двери. Они днем не допрашивали – только ночью. Я потом поняла: это же центр города, а крики ты никак не перекроешь. Ворон говорил: вы укры, укры, нацисты, вы убиваете людей».

Антонину Чередник пытали – смачивают пальчики, цепляли прищепки и подсоединяли к аккумулятору, чтобы женщина почувствовала удар током. Разных вопросов задавали множество, многие из них – не впервые. Она пыталась рассказывать больше о себе – где работала, что делала, или о тех, кто уехал с семьями и кому точно ничего не угрожает. Если ты не даешь информации, то тебя бьют, приводят в сознание и снова спрашивают. Поэтому утром думала, какую порцию информации может выдать на ночном допросе, чтобы никому не повредить.

Ад, который россияне ей обещали, Антонина Чередник увидела своими глазами. Это было страшно и унизительно. В бесчеловечных условиях содержание, в холодной камере, пленница заболела так, что россияне ей даже пилюли давали. Цистит, сильная простуда с кашлем (как впоследствии выяснилось – коронавирус), кровотечение, а прием антибиотиков после четырех дней голодания вызвал проблемы внутренних органов, вдобавок гипертонию, сопровождавшуюся рвотой. В конце концов тюремщики «сжалились», дали какие-то военные штаны и носки, позже даже прокладки бросили в камеру. Но умная женщина не давала знать, что проблемы удалось остановить, понимая, что сразу начнут насиловать.

Как-то ей приказали привести себя в порядок и куда-то увели.

«Надели шапку, вывели меня на второй или на третий этаж, – продолжает рассказ Антонина. – Я вышла на улицу, хоть воздух вдохнула. Две недели, наверное, я там была, возможно, третья ушла. Не помню – дни так замешались, что не помню. Они у меня взяли ДНК и отпечатки пальцев, фотографии сделали профиль, анфас. А когда брали ДНК, врач взял у меня анализ на ковид. Я поняла, что меня готовили на депортацию, в плен. Наверное, хотели меня перевозить в Запорожье или Крым. Мне сказали: готовься, ты назад не выйдешь. Одно меня радовало, что я останусь жива».

Прошла Антонина Чередник и полиграф. Одна из сокамерниц посоветовала во время этой процедуры читать Отче наш – и это сработало. Антонина поняла, что результаты хорошие, потому что потом ее на допрос не водили.

В последнюю ночь, когда уже пришел фейковый референдум, женщину снова пытались изнасиловать:

«Я не знала, что меня уже должны были выпустить, – вспоминает Антонина Чередник. – Ночью, где-то в девять тридцать, Ворон с Патриком пришли с очередным бурятом. Пришли под хмельком – они часто были пьяны и обкурены. Нас в камере было три: я, Алла и Лена. Они приказали девушкам выйти на пол часа в туалет, на дверях поставили бурята, чтобы он никого не впускал – и так никто бы и не пришел, разумеется. Они перед этим сильно избивали ребят, у Ворона все руки были в крови, перчатки у него были такие пластмассовые, как кастеты. Он подошел с этими перчатками ко мне и говорит: "Ну что, будешь говорить?" Говорю, что все уже сказала на допросах. И с двух сторон Ворон и Патрик сели ко мне. Я забилась в уголок. Говорю: «Что вы хотите?» – «Мы пришли с тобой поговорить, чтобы ты поняла раз и навсегда». Я говорю: «Ребята, вы гораздо моложе меня…» – «Ну, щас мы посмотрим, насколько ты видишь, моложе… Бойца обогреешь…». Хотели меня раздеть и изнасиловать. Говорю, Ворон, я уже не в том возрасте, я заразная, просила: пустите меня, дайте мне жизнь, просто выбросьте меня сейчас, я найду куда выйти, не пойду на предприятие, хотите забрать – забирайте. «Говори по-русски, сука», – и пошло-поехало. Я до сих пор не могу понять, почему не изнасиловали – может, пришли просто запугать, а может, действительно поняли, что я заразна, что от их врача узнали, что у меня ковод. А может потому, что я согласилась получить российский паспорт, передать предприятие, заверила, что я буду дома сидеть, жарить котлеты и стирать для мужчины. Вика мне перед этим сказала (она волонтер, общалась с журналистами): “Тоня, если ты кому-то, что-то под пыткой скажешь, то потом, когда будешь общаться с СБУ, полицией, ты им просто объяснишь, что не подтверждаешь эти слова, что твое жизнь была под угрозой”. Я часто думаю, что, возможно, не нужно было проходить эти подвалы, застенчивые, возможно, сразу нужно было дать эти «показания»».

Утром Антонину еще пытались допрашивать, а в три часа дня дали команду брать юбку и идти на выход. Брюки, которые ей раньше давали, забирать не стали, мол, они уже твои.

«Я взяла свою юбку, мне натянули пакет на голову, замотали скотчем, усадили в джип. Я такая рада была, такая рада была, потому что я понимала, что меня везут домой. А привезли меня снова в Белозерский районный суд. Посадили в камеру, сказали, что придет время, и меня допросят. Думаю: ничего не понимаю, уже сказала, что получу этот проклятый паспорт, что еще от меня хотят?

Часа через два-три повели на допрос – снова в Густав.

«Молодой парень с бородкой, 40 лет, может быть, еще младше. Сидит, качается в кресле, чешет ту бородку: «Ну что, Антонина Ивановна, вы согласны сотрудничать?» – Я говорю: «В каком смысле сотрудничать?» – «Вы согласны сотрудничать с нами?» Говорю: «Речь шла о российском паспорте, о том, что я отдам вам документы и печать предприятия. Какое из меня сотрудничество? Я бабушка, которая управляет хозяйством. Что я могу? Список коров передать? – «Так вы согласны?» – «Я согласна, только, что я могу вам передавать?» – «Вдруг вы узнаете какую-то информацию, вы нам позвоните». Я говорю: "Хорошо, я вам позвоню".

И как условие увольнения – Густав заставил сказать на камеру то, что они хотели (ибо «интервью так и не дальше на телефон»), написал карандашом четыре пункта, которые нужно было озвучить, не сбиваясь. Женщину даже расчесали.

«Повели обратно в камеру. В коридоре бьют какого-нибудь мужчину, он кричит адски. И тут приходит с палкой бьющий мужик, специально делает такую паузу, намекает, что если не скажу, пустят по кругу… Я… Я сказала на камеру, что я… получу российский паспорт. Я сказала на камеру, что буду бороться с украинским нацизмом. Обещала, что не пойду на предприятие. И сказала на камеру, о трех АТОвцах, которые я точно знала, что уехали. Он сказал, что все хорошо, и если нужно, то они ко мне придут. Я сказала, что не надо, достаточно уже».

Уволили Антонину Чередник 30 сентября, привезли домой и выбросили у двора с пакетом на голове где-то в 9-10 часов вечера, было уже темно. Женщина просила отпустить ее прямо здесь, в суде, потому что думала, что россияне выкинут на где-то обочине без документов, без ничего – они же так часто делали. Но ей даже вернули папку, сумочку, телефон. Оказывается, пока она была в плену, на дому был обыск, перевернули весь дом, забрали сумочки, документы, телефоны. Что-то искали, но ничего в телефоне не нашли, потому что был другой.

Адвокат Марина Елисеева (вторая слева) с тремя пленниками: Наталией Бондарь, Антониной Чередник и Еленой Тарасенко. 9 августа 2023 г.

Свободна

«Длительное время в подвале я ни разу не плакала. Ни одного. Думаю, ребята не плачут, и я не буду. А когда вошла в комнату, вошла в душ, у меня такая истерика была. Я выла, как собака. Меня муж не узнал – похудела на 17 килограммов», – вспоминает Антонина.

Дню 3-4 она просто спала и не могла выспаться. Потом пошла в белозерскую больницу, еще в оккупации, при россиянах, потому что после плена здоровье было подорвано основательно. Но дежурный врач через ковод заставил отказаться от стационара, пришлось лечиться дома. Месяц она лечилась и пыталась управлять хозяйством, потому что нельзя было оставить предприятие без руководства.

После деоккупации в марте Антонина Чередник перенесла сложную операцию уже в херсонской больнице – болезнь стала следствием плена, бесчеловечных условий содержания, антисанитарии, побоев. Проходила и психологическую реабилитацию в Киеве, за что благодарна Анжеле Литвиненко из «Успешной женщины». Кроме этого периода лечения и реабилитации она все время дома и на своем хозяйстве в Нововодмитровке.

Я каждый день на работе. Поддерживаю своих людей, волонтер, работаю. До сих пор есть связи, люди приезжают, привозят нам какие-то вещи, хлеб, воду, продукты. Все нам привозят, потому что у нас то подтопления, то света не было. Мы работали все это время. Сами восстанавливали свет, ставили опоры, которые сбивали решисты. Мы понимали, что нам для доения, для того чтобы работать, нужен ток. Сейчас эти гады выжигают поля фосфорными бомбами, но мы все равно собрали урожай».

19 июля 2023 г. Общественная организация ИРЦ "Правовое пространство" в партнерстве с ACTED предоставила гуманитарную помощь пострадавшим людям Белозерской общины, при этом благотворители искренне благодарили партнеров - ООО "Днепр" и лично госпожи Антонини Чередник за помощь в организации выдачи и бесплатно оказанное помещение.

Но ночью ей снятся те бесчеловечные крики, что к ней приезжает БТР и она спасает детей, выводит внуков и куда-то бежит с ними… Женщина признается, что до сих пор, почти через год после освобождения, боится тьмы, не может находиться в закрытом помещении, не может спать при закрытых дверях, окнах.

Несмотря на пережитое, несмотря на то, что до сих пор сказываются последствия плена, несмотря на глубинную ненависть к оккупантам и желание их смерти, Антонина Чередник говорит, что у нее все хорошо. Вот только ноги стали отказывать после операции, ходить стало тяжело.

«Но ничего, прорвемся, без каблука, конечно, потихоньку, но жизнь продолжается, внуки вернули меня к жизни».