Командир группы БПЛА подразделения ГУР: Как спастись от FPV-дрона и выиграть войну

Читати українською

Тарас Елейко имеет позывной "Елей", а своего кота он назвал Соледар, потому что тот нашелся на позициях вблизи одноименного города. Благодаря этому коту, привлеченному к промо-кампании для сбора средств на нужды подразделения, удалось приобрести пять новых батарей для коптеров.

50-летний Елейко - бывший доброволец ДУК "ПС"/УДА, а ныне военный инструктор, командир группы аэроразведки "Аратта" в подразделении "Тимура" Главного управления разведки Министерства обороны Украины.

Журналисты издания " Новинарня " записали это интервью, пока Тарас проходил курс лечения после контузии, которую получил в конце октября 2023 около Пятихаток на Запорожском направлении. В блиндаж, где Элейко находился со своими собратьями, попал вражеский артиллерийский снаряд 152 калибра. Кто-то на смежных позициях слегка жил – приехал машиной, когда уже начинало светать, и оставил ее, потому что ехать назад было слишком опасно. Россияне отследили и начали стрелять по авто, а прилетело в тайник Тараса. Ребята чудом остались целыми, но всех изрядно контузило. В результате прилета сгорела вся техника суммарной стоимостью почти 50 тыс. долларов - четыре беспилотника, девять дронов-камикадзе, 33 аккумулятора, 15 дополнительных, антенны, ретранслятор, "старлинк". Сгорел и телефон, на котором было много фотографий и видео с фронта.

Об истории охоты на вражеские танки в Запорожье, за которым в прямом эфире следил сам Залужный, о поразительной истории спасения от FPV-дрона; об аде, который пришлось пережить в Белогоровке; о том, как осваивали дроны-камикадзе и как с первого раза удалось поразить цель; о главных проблемах, с которыми пришлось столкнуться на фронте, и о том, кого в первую очередь нужно мобилизовывать, Тарас Елейко рассказал в большом интервью для " Новости ".

Майдановец, волонтер, фронтовик-доброволец

Он известен во Львове волонтер, общественный активист, член правления ОО "Апостольская чота", частный предприниматель, соучредитель и менеджер одного из медицинских центров. Имеет два высших образования – инженерное и юридическое.

Давно увлекается историей, занимается военно-исторической реконструкцией, с 2009 года является активным членом общества "Память". Его фотопортрет в исторической форме воина легиона Украинских сечевых стрелков (УСС) появился в календаре, изданном в 2016 году Институтом национальной памяти под названием Воины. История украинской армии”.

Тарас Елейко был активным участником обоих Майданов – Оранжевого и Революции Достоинства, добровольцем воевал в АТО в 2015-2017 годах.

“На Майдане многие победили страх. Они дали пример следующим поколениям, что если ты не боишься и дерешься, то ты можешь достичь цели. То, что после Революции Достоинства многие сразу ушли на фронт – это продолжение того процесса самоотдачи, который мы видели на Майдане”, – говорит Тарас о значении протестов десятилетней давности.

“Мы с коллегами из “Памяти” предполагали, что война начнется в 2017 году, когда завершится срок аренды баз Черноморского флота в Крыму. И неизвестно, сколько к тому времени было бы готовых людей сражаться за Украину. И сколько той Украины осталось бы. Но Майдан выкристаллизовал правильную молодежь. Закалка на Майдане активной и сознательной прослойки не дала московитам возможности оккупировать всю Украину и даже дойти до Днепра. Тогда погибло много по-хорошему “борзых” ребят. К сожалению, у многих из них не было понимания, что нужно выжить, а не погибнуть.

Революция победила благодаря самоотверженности людей, хотя разные негодяи, видевшие в ней шанс вернуться к власти, этим воспользовались. Но, благодаря Майдану, мы не позволили установить у нас диктатуру, как в России или Беларуси”, – убежден Тарас.

С началом войны в 2014-м он сразу же начал активно волонтерить, собирал и возил на фронт помощь. В конце года сам ушел на фронт, служил в батальоне "Аратта" Добровольческого украинского корпуса "Правый сектор" (далее - УДА).

Первый опыт использования дронов на Донбассе в начале АТО

Тарас издавна мечтал летать, поэтому задался целью овладеть БПЛА. Он прошел путь от собственноручного производства, испытаний, обучения и в конце концов применение дронов непосредственно на фронте.

Первые самодельные беспилотные аппараты вместе с единомышленниками клеили на базе авиамодельного кружка. Составляли их из китайских комплектующих – камера, электродвигатель, система управления. Сам беспилотник самолетного типа делали из пенопласта. Размах крыльев составлял 1,3 метра, при длине фюзеляжа около 1 метра.

Назар Тимошик из фирмы Soft-Serve занимался сбором средств среди айтишников, программным обеспечением и его адаптацией для крыла.

На этом беспилотнике Тарас летал в районе Мариуполя, на Азовском море, где в то время размещалась база ГУК "ПС".

«Я занимался глубинной разведкой, мы долетали до российской границы. Сначала работали на малых высотах – 150-200 метров, затем начали подниматься на 400-500 метров. Но качество видео на этой высоте совсем другое. Мы собирали информацию и передавали ее другим подразделениям, которые уже оценивали и принимали решение, следует ли отрабатывать по этому объекту”, – рассказывает Елей о своем первом опыте применения дронов в боевых действиях.

Впервые Элейко потерял БПЛА в декабре 2015 года, пролетев на нем почти полгода.

"Через несколько месяцев мы увидели его с коптера, но он лежал в "серой зоне", и забрать его не было возможности, да и не было смысла рисковать", - вспоминает Тарас.

"Второй самолет я купил параллельно, понимая, что мы в любой момент можем утратить первый", - объясняет Элейко.

Ожидание войны и ее начало. "Там можно было погибнуть сто раз!"

Впервые мы разговаривали с Тарасом в январе 2022-го, за месяц до начала полномасштабного вторжения РФ, и тогда он говорил о вещах, которые сейчас очевидны для многих, но к сожалению, понимание этого обществом пришло слишком поздно и слишком дорогой ценой. Важнейшим приоритетом, по его мнению, была подготовка тысяч специалистов, обученных руководить беспилотниками. А также разработка и массовое производство недорогих дронов-камикадзе, способных уничтожать вражескую технику стоимостью в миллионы долларов.

За неделю-две до начала великой войны Тарас начал записывать и выкладывать на фейсбуке видеообращения, объясняя, чего можно ожидать от России, и давал советы, что следует делать в случае полномасштабного нападения врага. Рекомендовал думать о том, как и куда эвакуировать семью, подготовить необходимые запасы, призвал быть готовым взять в руки оружие и встать на защиту страны.

Тарас с собратьями оговаривал места сбора, так называемые "точки накопления" на случай исчезновения связи. Женщины же были готовы пройти по определенным адресам, чтобы передать информацию, как это делали в свое время связные УПА.

“Мне стало окончательно ясно, что полномасштабное вторжение неотвратимо, в октябре 2021 года. Видно было, сколько они (русские – "Н") стянули войск, как полным ходом идет подготовка, как наши западные партнеры начали снабжение оружием. Это было показательно. Но я думал, что вторжение начнется где-то в апреле, когда земля подсохнет», – вспоминает теперь Элейко.

Со Львова на фронт Тарас впервые отправился в апреле 2022-го. К тому времени занимался военной подготовкой, готовя свою группу, прежде всего по направлению управления БПЛА.

Как добровольцы они присоединились к львовской 80-й десантно-штурмовой бригаде и оказались в Луганской области в районе Белогоровки и Лисичанского нефтеперерабатывающего завода, где в конце весны сложилась, пожалуй, самая тяжелая ситуация на всем фронте. Боеприпасы к артиллерии советского образца практически иссякли, а поставки и снарядов 155 калибра, и самих американских гаубиц М777 только начинались.

“Враг высыпал за нами каждый день десятки тысяч снарядов. Сыпали их массово, бездумно. Они взяли склад нашего б/у в Балаклею, возить было близко, и они нашими же снарядами нас забрасывали. А у нас выезжали две гаубицы, которые выстреливали 37 снарядов на весь день…

Мы засекли скопление вражеской техники неподалеку от соседней базы отдыха, кажется, она называлась "Лесной уют". Но по нему нечем было отработать. Хотя потом я летал смотреть, и видел, что часть той техники уничтожили”, – вспоминает Элейко.

Уезжая тогда со своей группой на фронт, он считал себя опытным бойцом, уже видавшим войну. Но, попав под Лисичанск, понял, что это не так.

Там можно было погибнуть сто раз! В эпицентре “градов” я оказывался четыре раза…” – рассказывает Тарас.

Мы корректировали работу нашей арты, находясь на терриконе, и бегали по нему как зайцы: как только близко около нас начинало прилетать – отбегали на 500 метров в сторону. К счастью, многие снаряды не взрывались – террикон меловой, мягкий.

Очень тяжело было бодрствовать по два дня подряд, или спать по два-три часа в сутки. Тогда ты как овощ. Помню, когда россиян разбили на понтонной переправе через Северский Донец в Белогоровке, мы четыре дня подряд вставали работать в два ночи. Возвращались очень поздно, и пока умоешься, какое-то видео посмотришь с результатами работы, то ложишься спать в полночь, а в два ночи снова подъем!” – вспоминает Элейко.

ГУРовское планирование

С лета 2022 года Тарас служит в составе Главного управления разведки МОУ. Осенью во время освобождения правобережной части Херсонщины его подразделение перебросили под Орехов, и с тех пор ребята постоянно находились на Запорожском направлении.

“У нас налажены очень хорошие отношения с командованием. Регулярно проходят ставки и совещания, на которых присутствуют командиры всех подразделений. На этих совещаниях нам не просто озвучивают боевые приказы и задачи – мы все участвуем в обсуждении сделок, причем каждый из нас может высказать свое мнение, даже если не согласен с тем или иным решением. И самое главное, что нам прислушиваются. Бывало, что меняют уже принятые решения. Также постоянно проходит разбор операций – рассуждаем, что пошло не так и как можно оптимизировать работу”, – рассказывает об особенностях службы и взаимоотношений в ГУР командир группы аэроразведки “Аратта”.

По понятным причинам Элейко не может сейчас много рассказывать о подробностях операций, в которых ему приходилось участвовать. Вскользь вспоминает только, как летали через Днепр на оккупированный врагом Энергодар.

За полтора года, проведенные на передовой, его группа не только занималась аэроразведкой и корректировкой артиллерии. Ребята также работали по врагу сбросами с коптеров, а затем освоили FPV-дроны. На их счету много уничтоженной техники и живой силы противника.

“Мы считали убитых под*ров до мая. Когда насчитали тридцать два, прекратили.
В то время наше подразделение состояло из шести человек, и мы так прикинули, что каждый из нас сделал минимальную норму – по пять уничтоженных врагов. Их (русских - "Н") в пять раз больше, значит все. Дальше уже не считали”, – иронично объясняет Тарас.

Дроны с опозданием

Учась летать на FPV-дронах, они начинали с тренировок на симуляторе. Дальше уже практиковались в полевых условиях.

По наблюдениям Элейко, успешно освоить FPV выходит у одного из десяти дронаров. Лучше всего это удается геймерам.

“Мы скинулись и за свои деньги сделали первые десять FPV. Первый же наш вылет стал успешным – поразили БМП-3 россиян. В общей сложности из десяти попыток было четыре поражения. Мы показали эти видео знакомым предпринимателям, владельцам сети аптек "Путешественник", и они дали нам 2 миллиона гривен. За эти деньги мы совершили еще 100 "FPV-шок". И только после этого мы получили еще 80 единиц государственного обеспечения”, – рассказывает Елей.

“Сейчас нас уже такие вещи не удовлетворяют, хочется чего-нибудь помощнее. Снова с коллегами скинулись и сделали 10 штук дронов-камикадзе, но большей дальности и с более мощным боезарядом. Покажем их эффективность и будем искать финансирование, – рассказывает Тарас.

“Давно нужно было запускать массовое производство картонных, пенопластовых дронов. И запускать их роями, сотнями единиц. Сейчас это уже не актуально – в нынешних условиях на фронте нужны другие решения, более мощные БПЛА. Но у нас все делается слишком поздно, к сожалению. В том числе и в моем подразделении, – сетует военный и объясняет: – У меня есть стратегическое видение того, что именно нам нужно сейчас, но нет возможности это реализовать. Например, когда мы работали сбросами, мне нужно было на день иметь 30 Вог , но я их не имел. Мы собирали, где могли, едва удавалось нашкребть 10… Что это такое? На полдня работы… Я только через три месяца получил ВОГи, о которых просил, а мне к тому времени уже нужны американские кумулятивные снаряды, чтобы курить вражескую технику на расстоянии 5 км. А мне было нечем! Когда мне их дадут, уже техники не будет…”

По его словам, делать сбросы взрывчатки с дронов становится все труднее, потому что у врага появляется все больше средств окопного РЭБа - "нельзя снизиться на достаточную высоту, иначе блокируется управление" беспилотником.

“Так же из FPV. Они были нужны еще год назад, а я их тогда не имел. Непосредственно мое подразделение начало работать на FPV с апреля 2023 года. Мы сами научились ими пользоваться. Самостоятельно разобрались, что и к чему, и начали их сочинять”, – объясняет Элейко.

“Из-за тотальной нехватки мы вынуждены очень жадно относиться к боеприпасам. Работаем только по тем целям, где процент успешного попадания, по нашему мнению, составит более 50%.

За все время группа, которой я управляю, использовала едва 50 единиц FPV. Из них более 40% пораженных целей. Достичь столь высокого показателя удалось потому, что мы очень тщательно оцениваем шансы на поражение.

Те, кто использует больше FPV, обычно избивают по всем целям, которые могут обнаружить. Но процент меткости, а соответственно и эффективности там значительно ниже.

У нас очень хорошо налаженная связь с артиллерией. С самого начала моего пребывания на фронте. Общаемся с ними напрямую, не через штаб. И ребята очень хорошо отрабатывают. У нас много целей уничтоженных со смежниками. Нам удалось уничтожить две гаубицы "Мста", пушку Д-30, несколько БМП-3, минометы мы не считаем", - объясняет Тарас.

“Для эффективности пилотам давно нужно работать не поодиночке, а роями. Если сразу работают пять, десять дронов, тогда будет результат.

Я до сих пор не набрал достаточное количество людей в свою группу. Мне нужно хотя бы 18-20 человек, а я имею сейчас в своем подчинении всего восемь. Людей не хватает, прежде всего мотивированных, толковых.

Идеально было бы иметь 30 человек в группе. Четыре человека – для непрерывной работы на "мавиках", чтобы можно было работать круглосуточно по принципу "карусели". Минимум трое – на FPV, трое – на “матрасах”, столько же – на бомберах и минимум трое – на глубинную разведку, например на “Аист”, – делится пожеланиями Элейко.

По словам Тараса, наибольшими препятствиями для работы оператора БПЛА есть погода и мощный враждебный РЭБ (радиоэлектронная борьба). Эффективно действуют российские "Орланы" и "Ланцеты". Елей не отказался бы иметь украинский аналог их Орлана. И его нервничает, когда врага недооценивают и пытаются выставить дураком.

Если спросить рядового гражданского о том, какая ситуация в москальском войске, они начнут тебе рассказывать, что у россиян ничего нет, что они слабы и т.д. Потому что у нас в информационном поле запустили поток, цель которого убедить людей, что у нас все круто, мы круто воюем, побеждаем - а с другой стороны нам противостоят какие-то тупые "чмобики". Да ты пойди и попробуй убей сначала того "чмобика"! Я видел, как они устремляются вперед. Это как в фильмах о Второй мировой войне: с этой стороны падает, с другой прилетает, взрывается, один солдат падает, второй тоже, а другие – все равно бегут дальше.

Мне иногда кажется, что они (россияне) бегут так, будто их предстоит ждать рая.

Я бы не бежал так никогда! Даже если бы там впереди был мой дом…” – размышляет ГУРовец, отмечая, что враг очень силен, и его очень трудно победить.

Как часто сейчас теряются БПЛА? “Чем больше ты хочешь быть эффективным, тем больше приходится рисковать, и как следствие – терять беспилотник, – отвечает Тарас. – Терять коптеры приходится постоянно. И "Мовики", и "Матриксы".

Летишь как можно дальше, корректируешь, потому что хочешь гарантированно добить цель. А с той стороны тоже не идиоты – засекают и вырубают тебя.

Есть сознательные потери, когда необходимо доделать работу, корригировать, когда целью является тяжелая техника. И ты понимаешь, что потеряешь коптер, потому что сядет батарея или его собьет враг. Но когда на кону стоит вражеская техника, стоимость которой миллионы, то, конечно, ты жертвуешь коптером, который стоит пару тысяч.

Охота на танки с трансляцией для Залужного

Тарас Елейко рассказывает увлекательную историю об охоте за вражескими танками, за которым во время прямого стрима наблюдал главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный.

“В начале 2023 года мы, работая в районе сел Долинка и Грозово в Запорожье, пролетали на малой высоте посадку и на расстоянии примерно 8 км увидели какую-то кучу мусора. Из смежников никто так далеко не летал, а у нас были мощные дополнительные аккумуляторы, усиленные антенны, и это позволяло нам летать дальше. Рассматривая эту кучу, мы увидели, что это замаскированный танк, затем обнаружили второй, далее – третий. Передали координаты, и по ним начала работать наша артиллерия.

Как оказалось, там было всего пять танков, они начали выезжать и бежать. Один из танков пердов и едва ехал. Другой застрял в болоте. Третий и четвертый сбежали. За этим стримом в прямом эфире, как нам впоследствии сказали, следил сам Залужный. Самый большой облом – что ни по одному из этих танков наша арта тогда так и не попала… Во время этой операции мы тоже потеряли коптер, потому что летали очень долго, в конце концов нас засекли, навели РЭБ – и посадили.

В таких случаях, когда видим, что нас засекли, мы не вылетаем больше двух раз в коррекцию. Но здесь было так интересно, что мы вылетали пять раз, понимая, что потеряем "птичку", - объясняет Елей.

В другом подобном вылете на дальнее расстояние, ставшее для коптера четвертым, коптер также был подавлен РЭБом и потерян. “Но мы убедились, что тот танк наши сожгли. То есть потеря БПЛА в этом случае была оправдана”, – отмечает аэроразведчик.

Еще одна интересная история была. Я вел разведку, уже начинало темнеть, но я решил полететь и посмотреть в соседнее село, примерно в 9 км. Лечу и вижу – по дороге едет крытый грузовик с zetками. А наш дешифровальщик очень любит снимать технику с такой символикой, он ее коллекционирует. Я снимаю тот грузовик – сбоку, сзади, спереди. На связь выходят артиллеристы и говорят: Мы хотим отработать по ней! Откорректируешь? Конечно! Машина приехала, остановилась и наши начали работать по ней. Попали в четвертый раз. Там, как оказалось, был боекомплект. Как же оно хорошо детонировало, горело, плевало! – радуется Тарас.

Видео уничтоженного грузовика б/у:

По его словам, бывали даже случаи, когда выявляли цель, начинали по ней работать, а в процессе обстрела начинала гореть другая замаскированная техника россиян, которую оператор дрона не заметил во время разведки.

Случайностей на войне много. Даже прилет в наш блиндаж – это тоже случайность, потому что враг тогда стрелял совсем по другим целям, а досталось нам”, – говорит Элейко.

"Падаю на колени, закрываю руками голову и думаю: сейчас этот FPV как влетит мне прямо в зад!"

Тарас предполагает, что в скором будущем война, русско-украинская в том числе, превратится в войну дронов и роботов. БПЛА и современные технологии будут играть особенно важную роль, когда не хватает снарядов для традиционной артиллерии. И кто будет на шаг опережать противника, тот и победит.

В то же время, по выводу Элейко, БПЛА не панацея. Потому что враг имеет сильный и эффективный РЭБ, в том числе окопный, который обнаруживает и глушит наши коптеры на подлете, уже в 300 метрах.

“Сейчас впереди в этой войне беспилотников, к сожалению, под*ры. Несмотря на то, что часто новые технологии появляются у нас, как это было с теми же FPV-дронами. Но у врага гораздо больше возможностей – россияне развернули производство FPV и применяют их массово”, – констатирует Елей.

Мы на себе почувствовали, как россияне работают FPV-шками. Я офигов от того! Это было в сентябре вблизи Роботиного. Нас привезли на позиции слишком поздно, уже начало светать. К посадке, в которой мы имели подготовленную позицию для работы, нужно было идти около полукилометра. Мы не рискнули выдвигаться, а остались там, где нас высадили, и оттуда работали. Вечером, когда уже смеркалось, рискнул пойти с вещами к той второй посадке. Аж слышу – летит FPV. Его слышно метрах в 300. Я остановился и смотрю, куда это он. А он так мало-помалу летит вдоль дороги через поле. Мне это было странно, потому что мы всегда на скорости атакуем. Я рассматриваю его: модель – "десятка", боеприпас термобарический. Стрелять по нему не вариант, шанс попасть очень невелик.

Единственный шанс спастись от FPV – бежать в какие-то коряги, чтобы он зацепился за ветки и не попал, не долетел до тебя.

Я стою за ветками, не двигаюсь: меня ведь не должно быть видно! И тут вижу, как он возвращается в моем направлении и начинает атаковать! Тогда я по-настоящему наложил в штаны!

Сбрасываю кабели, которые нес. А с другой стороны у меня была трехметровая мачта для антенны. Она зацепилась за бронежилет, и я не смог ее сбросить. Бегу сквозь кусты, прорываюсь через ветки и слышу: он жужжит за мной! Падаю на коленях, закрываю руками голову и думаю: сейчас как влетит мне прямо в зад!

Но FPV-дрон таки не прорвался через ветки и попытался залететь сверху. Я моментом подрываюсь и ныряю в блиндажик. Стою там и слежу, откуда он дальше будет заходить, чтобы успеть выбежать. Но он полетел на соседние позиции, там были наши РЕБовцы. И он поймал нашу машину, к сожалению… Было трое раненых, один погиб…

Ребята, впоследствии рассказывали, что они стояли у входа в блиндаж и держали руками капу, чтобы он не влетел. Уже было довольно темно, так что российский оператор FPV не увидел вход и атаковал машину”, – вспоминает Елейко.

На следующий день ребята обнаружили этих российских FPV-шников. Оказалось, что в том районе у врага был новейший комплекс наблюдения Муром-М, который и позволял им эффективно выявлять цели: на расстоянии 10 км – автомобиль, за 4 км – человека. Тогда же им удалось подбить наш танк. Тарас и его ребята с помощью собственных FPV-дронов уничтожили этот Муром-М. После этого вражеские камикадзе на упомянутом участке перестали летать.

«Я потом долго искал ту длинную мачту, которую тогда нес. Наконец нашел ее в глубине посадки, – продолжает рассказывать о своей встрече с враждебным FPV Тарас. – Оказалось, что я с ней прорвался через все эти коряги, убегая от FPV…”

“Когда мы работаем своими FPV, враг тоже пытается скрыться. Вообще за пехотой бегать мне не очень нравится. Интересно работать по технике, особенно по движущейся. Тогда возникает настоящий азарт ее поразить”, – комментирует Элейко.

Визия Елея: как наладить эффективную массовую мобилизацию

По заключению Элейко, на самом деле у нас уже давно идет позиционная война, о чем говорил в своем интервью The Economist генерал Залужный. Сейчас на фронте патовая ситуация: ни одна, ни другая сторона не может радикально что-то изменить. Та же Авдеевка, с одной стороны, не имеет особого значения, с другой – она важна, потому что мы контролируем там часть логистики по направлениям Горловка-Донецк-Ясиноватая. И если потеряем Авдеевку, этого контроля не будет. Но стратегического значения Авдеевка не имеет. Москалям же нужна какая-то типа победа до выборов, как это было с Бахмутом.

В то же время, оснований говорить о какой-то заморозке боевых действий я пока не вижу. Ибо заморозка означает какие-то договоренности. Но договоренностей сейчас быть не может.

Поэтому будут проходить какие-то тактические небольшие продвижения или изменения в линии фронта: шаг туда, два шага назад, не больше”, – считает Тарас.

Почему нам трудно сейчас наступать на юге, да и на других направлениях? Не только потому, что все заминировано, но и потому, что враг видит все наши передвижения в режиме реального времени. Как и мы их. Как только кто-то с нашей или их стороны начинает выдвигаться, уже через 30 секунд в ответ начинают работать [с артиллерии]. Поэтому следует надеяться на прорыв фронта с нашей стороны в ближайшее время…

Что, по-моему, могло бы изменить ход войны в нашу пользу? То, чего мы не имели, когда это было необходимо. Будь у нас западная авиация весной 2023 года, это могло бы изменить ситуацию. Если бы осенью 2022 года, когда увольняли Херсонщину и Харьковщину, мы имели всю ту технику, которую получили в 2023 под контрнаступление, все те гаубицы и снаряды, плюс Storm Shadow и ATACMS, то до зимы мы были бы на Азовском море. Но ведь не было!.. – констатирует аэроразведчик.

Тарас Елейко считает: “Надо мобилизовывать всех тех молодых мужчин, которые имели мозги каким-то образом отмазаться от войны. Большой проблемой сегодня является низкое качество мобилизованных, а чтобы работать на той же западной технике, нужны люди с мозгами. Это жизненно необходимо сейчас. Ибо если человек не знает математики, что он сможет овладеть? Это беда!

Большинство из тех, кто сейчас попадает в армию, оказывается там по принципу не повезло: стоял, подошли, дали повестку, не отмазался. Наше войско в большинстве своем – это крестьяне, рабочие, мастера. Этакая “рабоче-крестьянская” армия. Это преимущественно хорошие ребята, но проблема в том, что такой рядовой солдат не может спрыгнуть выше своей головы.

Мобилизация в Украине провалена, и это самая большая проблема… Мы сможем таскаться с москалями только за счет преимущества в технологическом плане, максимальной эффективности и разумного подхода. Ибо количественно их в несколько раз больше.

Решение вопроса мобилизации, с одной стороны, просто, с другой – оно тяжелое и непопулярное. Поэтому сомневаюсь, что власть пойдет на такой шаг. Все упирается в Генштаб, и главное – в офис президента”, – говорит Тарас Елейко, который в 2015 году баллотировался в местные депутаты от партии “Воля”, а в 2019-м – в Верховную Раду от партии “Голос”, но не был избран .

“Нам нужен закон, который будет регулировать, что все мужчины от 18 до 65 лет должны отслужить в украинском войске минимум два года. Израильская модель. В первую очередь, это касается людей, которые претендуют на работу или должности на государственной службе. Этот пул выборных должностей численностью 800 тысяч человек. Считаю, что эти люди не могут претендовать на должности во власти на общегосударственном или местном уровне, не отслужив в украинском войске”, – говорит Елей.

“Этот законопроект может предусматривать определенные преференции, например, для добровольцев, которые согласились с армией в первые месяцы [полномасштабного вторжения]. Если провозглашаешь через полгода – служишь 12 месяцев, через год – 15 месяцев, позже – два года. Выбирай. Ты можешь спланировать свой бизнес, свою работу, свое будущее, рассуждает Елей. – Но тех, кто служит сейчас, необходимо менять. Потому что очень много ребят, воюющих непрерывно полтора года, уже не вывозят".

Нам повезло, потому что в моем подразделении нас отпускают в короткий отпуск домой через три месяца, но есть те, кто может об этом только мечтать. Я недавно под Бахмутом встречался с одним знакомым из 80-ки, очень крутым бойцом на псевдо Зенит, от которого многому научился. Еще пацаном, младшим лейтенантом он воевал в Луганском аэропорту, сейчас уже полковник, Герой Украины. Мы с ним работали весной 2022 года. Тогда он был одним, исполненным сил и энтузиазма. А сейчас я увидел совсем другого человека – измученного, истощенного, апатичного. Спрашиваю у него: что с тобой? Он говорит: я видел жену и сына в последний раз в конце 2021 года, и вот только теперь во время короткого 12-дневного отпуска.

ОН НЕ ВИДЕЛ СЫНА, КОТОРОМУ ПЯТЫЙ ГОД, ПОЧТИ ДВА ГОДА!

Сейчас остаются только силовые методы, направленные на то, чтобы этот закон выполнялся и был обязательным для всех.

Мы видим, что в Украине есть мобилизационный резерв. Это здоровые, умные ребята, которые не спешат в армию, потому что, вероятно, считают себя мудрее. Говорят: "я пацифист", "не буду убивать за деньги", "пусть депутаты воюют", эти все отмазки…

Занимаясь военно-исторической реконструкцией задолго до начала войны, мы с собратьями из "Памяти" знали, что нам когда-нибудь придется принять в руки оружие и по-настоящему участвовать в боевых действиях. Это было частью подготовки к войне. Если интересоваться историей, неотвратимость войны становится очевидной…

Положение, в котором мы сейчас, на самом деле не плохо. В отличие от событий ХХ века сейчас мы имеем беспрецедентную поддержку мирового сообщества. Нам удалось остановить врага, освободить большую часть оккупированных территорий. Я знаю, что активно разворачивается военное производство.

Самое главное, что нам сейчас нужно – это беречь людей. И налаживать эффективную мобилизацию”.